"Леонид Панасенко. Повесть о трех искушениях (Авт.сб. "Мастерская для Сикейроса")" - читать интересную книгу автора

Мохеровую. Скоро осень - задождит, задует, поясница опять начнет
донимать...
- Почему вечером? - невпопад спросил он.
- Вареников налепим, - сказала Мария. - Или забыл уже, как вы с
Виталиком заказывали: "Мамочка, в воскресенье... Мамочка, только не с
сыром"...
Бартошин собрался рассказать, как они раз сами, мужички, лепили
вареники с капустой. Мария тогда в больнице лежала. Налепили они с
Виталиком, а вареники разварились, получились щи... Открыл Иван Никитич
рот, да так и застыл, потому что в небе что-то затрещало - так рвется
материя - и в помидорные кусты, чуть не сбив Марию, рухнул человек.
Мария испуганно отступила.
Человек в комбинезоне не мог освободиться от чего-то большого и белого.
"Парашют или дельтаплан", - со знанием дела отметил про себя Бартошин и
поспешил к незнакомцу. Помог ему выбраться из лямок, поддержал, когда тот,
постанывая, стал выпрямляться.
- У вас лицо в крови! - охнула Мария.
- Это помидоры... - сказал человек и улыбнулся, пряча боль: - Весь
огород вам порушил.
- Да нет же - кровь, - встревожилась Мария. - Идемте быстрее в дом.
Иван Никитич подал раненому воды, а когда тот умылся, прижег ему
ссадины йодом. На самую глубокую, возле брови, пришлось положить тампон,
прижав его полоской лейкопластыря.
- Соревнования? - поинтересовался Бартошин, кивнув в сторону амуниции
гостя.
- Нет. - Раненый помедлил с ответом - он внимательно разглядывал
бывшего учителя. - Скорее экспериментальный полет. С научной целью.
Теперь Иван Никитич понял, что громадные белые лепестки, которые Мария
положила у порога, не что иное, как крылья. Грязные, в земле и ботве,
великолепные крылья.
- Простирни, - попросил Иван Никитич жену и спросил у незнакомца: -
Если, конечно, можно?
- Можно, - кивнул тот, - если Марию Васильевну не затруднит.
"Откуда он знает имя-отчество жены?" - удивился Бартошин, но виду не
подал.
- Лучше с мылом, - добавил незнакомец. - Без порошка. У вас очень едкие
порошки, а там органика.
Это "вас", которое Мария не заметила, кольнуло слух Бартошина как знак
какого-то отмежевания. Что хотел сказать этим гость? Что он, из Москвы?
Так они сами, считай, в черте города живут. Да и не похож он на пижона.
- Все равно, - сказал незнакомец как бы самому себе. - Все равно
придется вмешаться в вашу память. Крылья, факт падения, облик... Все это
придется стереть. Поэтому будем откровенны. Я, собственно, не человек.
Иван Никитич нахмурился.
- Зачем вы нас морочите? - Он покачал головой. - Мы пожилые люди, но
кое в чем разбираемся. Я в прошлом педагог...
- Иван Никитич, - перебил его странный гость. - Вы не пожилые, вы -
золотые люди. И в моих словах нет никакого обмана или розыгрыша. Я
действительно сотрудник ГИДЗа в ранге Посланца.
Мария в недоумении выпрямилась - она по частям стирала крылья в большой