"Леонид Панасенко. Танцы по-нестинарски (Авт.сб. "Мастерская для Сикейроса")" - читать интересную книгу автора

- Покорен... - веско сказал Лахтин, целуя жену в щеку. - Ты начинаешь
нас баловать. Заметь: это приятно.


Если дома были тишь да гладь, то на заводе все обстояло гораздо
сложнее. Вторую неделю Лахтина поздравляли с защитой. В руководящих кругах
завода и в КБ, где он работал, на него смотрели странно. Некоторые, пожав
руку, отводили глаза и говорили о его матери, о горе, которое надо
пережить, вроде бы подбадривали, как водится в таких случаях. Однако были
и такие, которые о смерти матери не знали, но глаза все равно отводили.
Это настораживало. Доцент Никонов уже три года работал и жил в
Новосибирске, а то произошло еще раньше, так давно, что Лахтин теперь даже
затруднялся определить: было ли оно в самом деле или не было? Впрочем,
ничего серьезного тогда не произошло - это уж точно. Он, помнится, давал
группе Никонова нагоняй. Сам Петр Петрович отсутствовал - то ли болел, то
ли уехал в командировку. Сергей уже сказал все, что полагается в таких
случаях, выслушал соответствующие заверения и сел на стул за стол Никонова
- передохнуть. На столе валялся разрисованный чертиками обрывок кальки. Он
хотел смахнуть его в корзину с мусором, но споткнулся взглядом о
бессмысленную фразу, даже не фразу, а четыре слова, наспех нацарапанные
Никоновым, он узнал его почерк: "Может, кристалл надо бить?" Бить?
Кристалл? Что за ерунда? В их конструкциях уже лет десять кристаллы не
применялись. Это анахронизм. Да и как бить? Что имел в виду Петр:
механическое воздействие или магнитное поле?.. И вдруг Лахтин все понял и
похолодел. Перед ним лежала готовая докторская диссертация. Да что
докторская! Если идею сверхдальней связи удастся реализовать, будет все -
премия, избрание в академию, международные симпозиумы, интервью... Все!
Стараясь оставаться бесстрастным, он скомкал обрывок кальки и незаметно
сунул его в карман.
К концу недели он едва держался на ногах от усталости, так как ночи
напролет просиживал над расчетами и прикидками будущей схемы. Он бы
засмеялся теперь любому в лицо и с чистой совестью отверг бы любые
обвинения - идея его, и только его! Он ее выстрадал, он ее осознал, увидел
в пространстве и времени. Те четыре ничего не значащих слова? Нелепая
случайность. Без него, без его разума они ничего не значат. Набор слов. Их
мог сказать кто угодно, даже пьяный дворник.
Короче, к приезду Никонова, который так, наверное, ничего и не понял, в
КБ только и было разговоров об открытии Лахтина. По распоряжению главного
конструктора на него уже работали две лаборатории...
Так все получилось на практике. Лахтин только через полгода узнал, что
Никонов переехал в Новосибирский академгородок, а узнав - не удивился и не
обрадовался. Мало ли кто куда переезжает... Тревога, даже страх поселились
в душе только за несколько месяцев до защиты. Как сейчас помнит: у него
было какое-то большое совещание, в кабинет набилось человек пятьдесят, а
когда все ушли, Лахтин вдруг обнаружил на своем столе старый,
четырехгодичной давности номер "Физического журнала" со статьей...
Никонова о распространении волн в разных средах. В ней был намек! Вряд ли
даже специальная экспертиза обнаружила бы сходство идеи Никонова и его
работы, но Лахтин испугался. Откуда этот журнал на его столе? Кто-то
случайно забыл или... подложили? В таком случае кто-то знает правду. А раз