"Орхан Памук. Меня Зовут Красный" - читать интересную книгу автора

- Иди. Мы работаем.
От мангала шло такое приятное тепло, что мне совершенно не хотелось
уходить. Я стоял, вдыхая запах красок, клея и кофе.
- Рисовать по-другому - значит видеть по-другому, - рассуждал
дедушка, - за это и убили бедного художника. Хотя не знаю, убит он или
просто пропал. Он работал в старом стиле. Сейчас в дворцовой мастерской под
руководством Главного художника Османа рисуют миниатюры для "Сур-наме"[22]
падишаха. Художники работают дома. А мастер Осман - в мастерской. Я хотел
бы, чтобы ты сначала отправился туда и увидел все своими глазами. Я боюсь,
что Зарифа-эфенди убил кто-то из художников, работающих под прозвищами,
которые много лет назад дал им Главный художник Осман: Келебек (Бабочка),
Зейтин (Олива), Лейлек (Журавль)... Их ты можешь застать дома.
Я вышел в соседнюю комнату. Из угла, где ночью спала Хайрие, послышался
скрип. Там оказалась не Хайрие, а мама. Увидев меня, она смутилась.
- Где ты был?
- Я был у дедушки. А ты что здесь делаешь?
- Разве я тебе не говорила не ходить к дедушке, когда у него гости? -
ругала меня мама, но не очень громко: не хотела, чтобы слышал гость. - Что
они делали? - спросила она потом ласковым голосом.
- Они сидели. Но не рисовали. Дедушка что-то объяснял, а гость слушал.
- Иди вниз, - сказала мама. - Пришли мне Хайрие. Побыстрее. Она села и
стала что-то писать на маленьком листке бумаги, положив его на специальную
доску.
- Что ты пишешь, мама?
- Ты слышал, я велела тебе быстро спуститься и позвать Хайрие.

МЕНЯ ЗОВУТ КАРА

Как объяснял мне Эниште, султан желает, чтобы тайная книга была готова
к тысячелетней годовщине хиджры.[23] Повелитель вселенной, наш падишах в
тысячный год исламского календаря хотел показать, что его художники владеют
европейскими приемами рисунка не хуже европейцев. Падишах знал, как заняты
мастера-художники, поскольку заказал им уже "Сур-наме", и повелел, чтобы они
работали не в тесноте мастерской, а по домам.
- Встретишься с мастером Османом, - сказал Эниште, - одни говорят, он
слепнет, другие - слабеет умом. Я считаю, что он и слеп, и глуп.
Эниште готовил книгу для падишаха, хотя вообще никогда не занимался
рисованием; это обстоятельство неизбежно должно было испортить отношения
Эниште с почтенным мастером, Главным художником Османом. Слушая Эниште, я
вспоминал детство и рассматривал вещи в комнате. За двенадцать лет я не
забыл голубой ковер из Кулы[24] на полу, медный кувшин, кофейный поднос,
ковш и кофейные чашечки, про которые покойная тетя много раз говорила, что
их привезли из Китая через Португалию. Все это: и подставка для книг,
инкрустированная по краям перламутром, и полочка для кавука[25] на стене, и
красная бархатная подушка, до которой я дотронулся, чтобы вспомнить, какая
она мягкая, - было перевезено сюда из дома в Аксарае, где проходило наше с
Шекюре детство; все эти вещи хранили следы счастья в том доме и свет тех
дней, когда я занимался рисованием.
- Я не боюсь смерти, - сказал, помолчав, Эниште, - я знаю, что после
смерти человеку предстоит длинный путь. Я боюсь, что умру, не сумев