"Сергей Палий. Кохинор" - читать интересную книгу автора

"Сейчас..." - почему-то мелькнуло в потерянном сознании Перекурки, и он,
корчась от тупой боли, просунул окровавленные пальцы между рельсой и витой
бечевой. Вокруг все подернулось искрящейся рябью, где-то раздался отчаянный
кошачий крик...
Один рывок! Пролетающий лязг тормозов, быстро утихающий рядом слева... или
справа, и - все.


Аритмично качались узоры проводов, и подвешенные к ним давно хромированные
фонари играли причудливые пантомимы на опустевшем асфальте, будто дергая тени
за прозрачные нити. Теплый свет слабо пробивался из окна диспетчерской,
расположенной на втором этаже узкого квадратного здания, похожего на
средневековую башню. Там кто-то двигался, но за стеной хлопьевидного бурана
ничего толком нельзя было разобрать. Одиноко промчался короткий тепловоз,
отстучав колесами свою запоздалую концертную партию. У края путей черным
пятном колыхался кленовый кустарник, то показывая сетчатую крышку, прячущую
под собой электрические внутренности железнодорожной стрелки, то прикрывая ее
своими ветвистыми лапами, на которых почти не осталось листвы. Издалека
доносился скрип плохо смазанной двери гаража и рокот мотора грузовой машины.
Рядом с голым перроном стоял одинокий человек, прижав что-то к груди. Его
непокрытая голова вся была облеплена мокрым снегом, и от этого он казался
седым. Озноб жестоко тряс его угловатое тело, а обесцветившиеся губы что-то
бессвязно шептали. Вокруг маленьких его глаз блестел лед. "Вот ведь как
бывает, - думал он, - несправедливо. Буран-то больно сильный. Да и на
электричку опоздал... Сплошной беспорядок творится!" Он, пыхтя, залез на
платформу и втянул голову неестественно глубоко в воротник коричневого пальто.
Все думал и думал Павел Ефимович о чем-то, а его околевшие, разбитые руки с
запекшейся кровью на пальцах, которые раньше держали только карандаши да
ластики, крепко прижимали к зеленой гимнастерке дрожащего, но тихонько
мурлыкавшего котенка.
И пусть кричит метель своим спертым голосом гиены, пусть рыдает она своими
хладными слезами, пусть бьет одурело по щекам длинными ладонями, и грызутся
повсюду перевернутые отражения людей друг с другом, как дворовые псы из-за
объедков, и глядят пьяными ненавидящими взорами в никуда, все равно будет еле
слышно мурлыкать ушастый зверек под упругим коричневым пальто, закрытый от
холода теплыми человеческими руками!
В этот день Павел Ефимович гораздо позже обычного вошел своим размашистым
шагом в родной подъезд. На лестнице он услышал оживленный спор, а так как
лифта в доме не было, то ему необходимо было пройти через самый его эпицентр.
На освещенной бледным светом длинной ртутной лампы площадке второго этажа
громко разговаривали друг с другом две бабы, которые были настолько же молоды,
насколько стройны. А именно: одна еле помещалась в дверном проеме, откуда
пугливо высовывала голову с туго скрепленным на затылке пучком пепельных
волос, а вторая, ни на йоту не уступавшая в ширине первой, размахивала руками,
стоя в опасной близости от лестницы, по которой предстояло подняться наверх
Перекурке.
Ту, кто яро махала ручищами, звали бабкой Аней. Будучи первой сплетницей в
округе, она знала гораздо больше, чем, к примеру, Альберт Эйнштейн или
академик Сахаров. В любой области жизни сверкала она своей эрудицией, не боясь
сойтись tet-a-tet хотя бы и с самим дьяволом. И заткнула бы его за пояс!