"Марина Палей. Под небом Африки моей" - читать интересную книгу автора

вменяемые.
- А-а-а! ты думал, я тоже - такая?! - заорал он на меня со злорадной
ухмылкой. - Что можно забы-ы-ыть (меня-а-а?!) - И что брошусь (моля и
рыдая!!) - под копыта гнедого коня-а-а?! Или стану просить у знахарок в
наговорной воде корешо-о-ок?! Иль пришлю тебе стрррра-а-а-ашшшный подарок -
мой заветный душистый плато-о-ок?! - он строчил, как пулемет, уверенно,
самозабвенно - и никакая сила на свете, казалось, не могла бы его заткнуть
(Троцкий на митинге - подумалось мне). - Да поддддохни!! Ни стоном, ни
взглядом окаянной души не косну-у-усь!! Но клянусь тебе а-а-а-ангельским
садом - и здорррровьем своим я кляну-у-усь, и ночей наших пламенных чадом -
я к тебббе никогда-а-а!!! не верну-у-усь!!!
- Гера, - взмолился я. - Надо бы Ваньку...
- А почему она ребенком ихним клянется? - агрессивно прищурился
Герман. - Нехорошо-о-о-с!..
- Каким ребенком?..
- Ну, чадом этим... Ишь ты: "и ночей наших пламенным чадом"... Зачала
чадо - чтоб им потом, стерва, клясться! Ведь кошке же ясно, что приползет к
мужику как миленькая! Причем в ближайшие пять минут!..
- Да не "ночей наших пламенным чадом", а "ночей наших пламенных
чадом"...
- Какая, на хрен, разница? Сам же слышишь, Маза, что нехорошо.
Не-хо-ро-шо-с!..
Отчеканив последнее слово, Герман рухнул замертво. Ни тычки, ни толчки
на него уже не действовали.
- Герман, господи... о чем мы тут говорим?.. - захныкал я сам для
себя. - Это Ваньке, Ваньке нехорошо!
Пришлось приблизиться к Ваньке одному.
- А?!! - он с ужасом взглянул вверх.
Ну да: в темноте над ним нависли белые-белые зубы - и два больших белых
глазных яблока. Могу себе представить...
- А-а-а-а!!.. - с нарастающим ужасом взвыл Ванька - и закрыл голову
руками...
Я отошел, лег на диван.
- М'за, ты?! - вдруг сообразил Ванька. - А че зд'сь темно, к'к у негра
в заднице?..
Тут, видно, до него дошло кое-что еще. Цепляясь за стенку, он криво
вскарабкался с сумки. Стал шарить по стене... чего-то ища... не нашел...
- Все н'рмально... - Ванька попытался натянуть фиолетовые семейные
трусы, при этом чуть подпрыгивая на одной ножке. - Все н'рмально... Все
будет н'р-маль-но...
Но семейные трусы не натягивались: каким-то образом обе тощие Ванькины
ноги, тоже фиолетовые, попали в одну и ту же штанину... Эту неожиданную
шараду разрешить Ванька был уже не в состоянии... Ванькин уд, удлиненный
жарой и спровоцированный подскоками, глумливым хоботком мотался туда-сюда -
притом с амплитудой, явно смущавшей его обладателя...
- Маза, - вдруг отчетливо сказал Ванька. - Я умираю...
- Все там будем, - неоригинально отозвался я.
- А вот пи.деть, Маза, не надо. - Ванька любил, чтобы последнее слово
оставалось за ним.
Когда он наконец уполз, до меня постепенно начала доходить причина