"Роберто Хорхе Пайро. Веселые похождения внука Хуана Морейры " - читать интересную книгу автора

татита, будучи, как всегда, в курсе событий, сказал за столом:
- Наконец-то мы захватим эту разбойничью банду. Сегодня ночью они
обязательно попадут в ловушку. Для большой облавы собралась вся стража и
добровольцы из населения, к, будь они хоть семи пядей во лбу, им не
ускользнуть!
Я даром ушами не хлопал, тут же бросился предупредить товарищей, чтобы
в эту и несколько следующих ночей все сидели по домам, не шелохнувшись. Но
зато уж и расквитались мы вовсю, едва ослабела бдительность наших стражей!
Можно сказать, все в Лос-Сунчосе было перевернуто вверх дном: наши злодеяния
вызвали невероятную сенсацию, и долгое время в поселке только и говорили,
что о "неделе грабежей", словно о подлинном общественно"! бедствии. Народное
воображение создало целую легенду вокруг похищения нескольких старых
платьев, легенду, в которой фигурировали и человек-оборотень, и
вдова-невидимка, и прочие злые духи и призраки, порожденные креольским
суеверием.
И наконец, в заключение неблаговидной части моих воспоминаний детства:
однажды летом возникла другая банда, состязавшаяся с моей, под водительством
Панчо Герры, сына председателя муниципалитета; этот завистливый грубый
мальчишка чванился положением своего отца, которым тот целиком был обязан
татите, и решил бороться с моим все возрастающим влиянием, не понимая, что
этого я не потерплю никогда. Не успел он еще собрать своих людей, как мы
напали на них. Произошло - подобно битве под Пьохито - великое сражение в
предвечерний час, на окраине поселка, у реки с покрытыми галькой берегами.
Круглые камни послужили нам отличными ядрами. Все понесли потери: несколько
разбитых голов, кровоточащие носы, сломанная в бегстве нога, однако победа
осталась за нами, и победа столь блистательная, что большинство противников
вступили в мое войско, а Панчо оказался одиноким и лишенным власти навсегда.
Эта невинная пасторальная идиллия продолжалась до моего
пятнадцатилетия, и до сих пор я не могу перевернуть ни одну из ее чистых
страниц без улыбки умиления и легкой влаги в глазах...

IV

История моих страстей - приходится называть ее так, ибо она была
начисто лишена сентиментальности, - началась еще до пятнадцати лет. Под
влиянием климата и общепринятых нравов - климата знойного, а нравов
благодаря их патриархальности свободных - в провинциальных поселках и даже
многолюдных больших городах нашего края мужчина просыпается в теле ребенка в
ту пору, когда у жителей других суран едва намечаются предвестия отрочества.
Приобщение к жизни для мальчиков не представляло труда: огромные дома в
Буэнос-Айресе и даже в провинциальных городах и селениях, три больших патио,
иногда и сад, а в них множество закоулков, тайников и укромных местечек,
куда не заглядывают взрослые, делали бесполезной родительскую бдительность,
встревоженную каким-нибудь признаком или подозрением, взывающим к строгому
надзору, тем более что слуги обычно являлись сообщниками и укрывателями на
началах взаимной выручки,[3] Постепенно этот недостаток нашего домашнего
уклада, так противоречивший принятым тогда правилам, был устранен не столько
благодаря растущей нравственной дисциплине, сколько в силу обстоятельств:
огромная ценность земли вынудила нас уменьшить размеры домов, тем самым
облегчив наблюдение и теснее объединив семью. Так причины, казалось бы