"Ричард Пайпс. Три ПОЧЕМУ русской революции " - читать интересную книгу автора

Ленин, в свою очередь, не переставал жаловаться на пассивность масс и на их
неспособность предпринять хоть что-нибудь, выходящее за пределы простого
выживания. Я не знаю, читал ли Ленин Вилфредо Парето или Гаэтано Моску, но
он определенно разделял их веру в политическую элиту.
Вот цитата из ленинской работы, датированной 1917 годом: "...в
революционное время недостаточно выявить "волю большинства", - нет, - надо
оказаться сильнее в решающий момент в решающем месте, надо победить. Начиная
со средневековой "крестьянской войны" в Германии (...) вплоть до 1905 года
мы видим бесчисленные примеры того, как более организованное, более
сознательное, лучше вооруженное меньшинство навязывало свою волю
большинству, побеждало его". Примечательные слова для
революционера-марксиста. Звучат они вполне здраво, с учетом того, что
большевистские организации были на тот момент малочисленны даже в рабочей
среде. Известно, что в конце 1917 г. лишь чуть более 5% промышленных рабочих
России принадлежали к коммунистической партии, - и это в стране, где
промышленные рабочие составляли лишь 1-1,5% от общего количества населения.
Таким образом, негласное мнение вождей большевизма и практически единое
мнение историков раннего поколения сводилось к тому, что в октябре 1917 г.
произошла вовсе не революция, а переворот, то есть действие, предпринятое
"более организованным, более сознательным, лучше вооруженным меньшинством",
которое навязало "свою волю большинству", победило его. Другими словами,
государственный переворот. В тридцатые годы, стремясь упрочить свою роль в
октябрьских событиях, Сталин начал все больше говорить о роли партии в
торжестве Октябрьской революции и навязал данную точку зрения советской
исторической науке. Но после его смерти с последующей "деканонизацией",
когда партии захотелось дистанцироваться от Сталина, главный упор стали
постепенно переносить на весь народ. К 60-м годам коммунистические историки
начали открыто подчеркивать ведущую роль "народных масс" в триумфе
большевиков. Эту тему подхватили западные историки младшего поколения в
1960-е годы (эпоха разрядки), которые, по различным причинам, часть из них я
уже упоминал (включая отвращение к роли, сыгранной США во Вьетнаме, и,
якобы, нагнетанию Вашингтоном холодной войны), пошли в ногу с
профессионалами советской историографии. И вслед за ними начали подчеркивать
вовлеченность широких народных масс в октябрьские события и утверждать,
будто большевики вовсе не навязывали свою волю народу, а, напротив,
действовали под давлением масс. Если отвлечься от менее благоговейного
отношения к классикам марксизма-ленинизма и от следования правилам приличия,
присущим научному миру Запада (впрочем, и эти правила соблюдались далеко не
всегда), ревизионисты в своих трудах вторят советским коллегам почти
буквально.
Позвольте мне теперь перейти к возникновению и природе партии
большевиков. Вопреки своему названию, происходящему от соответствующего
русского слова, в котором наличествуют смысловые оттенки как
количественного, так и качественного преобладания, большевики до 1917 г.
были самой малочисленной из трех главных партий русского радикализма: на
протяжении почти всего времени у них было меньше приверженцев, чем у их
соперников из социал-демократического лагеря меньшевиков, и уж гораздо
меньше, чем у эсеров. Подавляющее большинство членов партии обитали в
Великороссии. Статистические данные Пятого съезда социал-демократической
партии, состоявшегося в 1907 г., когда большевики и меньшевики оставались