"Светлана Пахомова. Ангелам господства " - читать интересную книгу автора

носят. Импортную перчатку от нашей я всегда умею отличить. На звук. Смотри,
нужно снятой с руки перчаткой шлепнуть об стол: если шмякнет как мокрой
тряпкой - значит дублена хорошо, не наша, их как оденешь, так с ними и
помрешь, они без сноса, а если будет грюк как от пластмассы - тогда не
импорт, или совсем, туфта.
Алка с размаху дала перчатками пощечину шлагбауму, который не сдержался
и завыл. Приехали. Во все подслеповатые оконца переулка взглянули бдительные
бельмы, со всех цепей рванули кобели. Гортензии и цикламены от складок тюля
шелохнулись, и лик мелькнул - зовет рука в окно. Кивнула, что иду. Не
дожидаясь, пока Бохлытка опустит в лужу поля и тулью, чтоб доказать
насколько качественный фетр на моей шляпке, бегу на зов и, наконец,
спасаюсь.
- Ты на афишку оглянись - мы завтра в клубе выступаем, большой концерт
на первомай! - кричала Алка мне в догонку, и я изобразила ей поклон,
взглянув на щит с аршинными словами. Как буквица для офтальмологов на
переезде стоял железный короб под двухэтажный дом с тремя щитами. Все, что
творится в ДК, спорткомплексе, бассейне, кинотеатре и на танцплощадке -
вещали эти письмена. Скрижали местной летописи процветанья стояли здесь, на
переезде, не случайно, а с тайным умыслом рассчета руководства. Здесь
смыкались трассы проезда в санаторий и к особняку потомков первого создателя
завода, большого сталинского друга Париани. В народе повелось считать, что
будто бы под переезд был заведен когда-то кабель прямой телефонии для
Кремля. Но главное - здесь по ночам способны были тормозить все наши десять
поездов, идущие на Запад. И если вдруг какой-то пассажир из поезда
"Москва-Белград-Афины" во время экстренного торможения пройдется покурить
сигару, он должен без перевода все понять и изумиться: какая жизнь кипит в
глубинке большой страны! Не упускали отцы города догадки, что переезды -
идеологический плацдарм для агитации и пропаганды. Если концерты и
соревнованья иссякали, поскольку красных дней календаря ударный пятилетний
план давал немного, писались лекции с показом кинофильмов и приглашались
лекторы ЦК.
Спасаюсь от солистки хора и подхожу к крыльцу - это единственная дверь
на переулке, которая всегда открыта, поскольку "Скорая" здесь частый гость.
В горшочках каланхоэ на веранде, вязанки прошлогодних трав, сплетенные в
букеты, половицы из корабельных сосен, решетчатый и теплый полусвет.
- Входи из сенцев, дверь открыта.
Благозвучие и свет этого дома доныне остались в памяти моей.
- Ты с утреннего поезда? Немного отдохни. К своим успеется. Присядь.
Здесь делали кефир домашним способом и верили в гриб чага.
Лидия и Лилия Семенны были сестры, старые девы, учительницы и цветоводы
отродясь. Им отвелось настолько крошечное место в мире, что их домишко с
садиком пришлось принять за островок миниатюры на перекрестке всех дорог.
Подкоп цевилизации так долго кромсал под кабели, траншеи и коммуникативные
удобства их беззащитную межу, что после женитьбы брата и передела усадьбы
под огород и новое строительство большого дома им выделился узкий клин
земли. Сестры упорствовать не стали, от брата изгородь не городили, и он, по
настоянию жены, построил себе сарай, потом гараж и полисад вдоль межевой
тропинки. Отгородившись от сестер, невестка нависла двухэтажной тенью своей
домины на сестрин отруб и родила двоих детей. Но в памяти и поведении сестер
была неведомая тайна от забывчивости злобы. Их благодатная любовь к