"Светлана Пахомова. Ангелам господства " - читать интересную книгу автора

запуск высоких форте и вечно в сапогах-чулках, Алка вставала ранним утром и,
в свежей боевой раскраске, проделывала путь на базу пешком по росным, или
заснеженным лесам. Священной памятью товароведа являлась заповедь: в
коммерции, как на войне, все средства хороши, а деньги, лежащие в основе,
любят счет.
Однако выдумка при оформление витрины - необходимость, основанная не на
выгоде, а на любви к искусству совершенства. Престиж заведующей базой
заключался не в распределении материальных благ и дефицитов, а в способности
все знать о качестве: проникнуться достоинствами великих подлинников, все
"посчупать", и, в конечном счете, важность Бохлытки состояла в именье
собственных суждений о совершенстве. Но невозможность материализоваться в
высшем классе все уводила Алку к опошленью в среднем. Впрочем, лисе присуще
во всем корить силки и западни, а не себя. Торговля, чтобы быть успешной,
должна быть как религия: без крайних чувств - ни ненависти, ни любви,
просчеты и обсчеты совершать с улыбкой. Избыточная радость оплодотворяет
желанье знать еще. Потрогать и полюбоваться. А может быть, приобрести себе.
"Идет - топочет, как у батюшки корова". Матвевна складку шторы
завернула и прозевалась на другом боку. Она Бохлытку не любила, и дело тут
не в сапогах-чулках. Здесь классовое чувство: все, что растим и производим,
приходит в руки к ним - в торговлю. Живем в соседстве, а под прилавком не
бываем - хлебцем вместе, а табачком поврозь. Спасибо вот, Мяхветевич их
выучил законам - теперь хоть ветеранские пайки на майские дают. С тех пор,
как паровое отопленье перевели на газ, Матвевна спать спокойно разучилась:
привычка к топливу горящего мартена не привилась ударнице военного завода.
Того гляди убьет котлом - гудит, как с космодрома Байконур взлетает. Газ
десять лет вели на переулок - побегала Матвевна с уличкомом, все спрашивала
инженеров: "А как трубу под переезд, а где стыковку над болотом?" И эту
стычку с государством, за прогрессивный частный сектор, рядила в кумачовые
тона. Орденоносные соседи войны и производства встали фронтом и проложили
газ с асфальтом от переезда до кривого озерца. Теперь покою нет - поехали
мопеды, и Алка в сапожищах по утрам. Теперь Матвевна, от налетевшего
прогресса, сбивалась с толку - не знала, где взять такое тело, чтобы
прикрыть свой ум. Храпела по ночам, но петь, как Алка, не умела. От
смущенья, что ее храп не заслонил свирепый шум котлов, Матвевна была готова
устраниться, если происходило что-то неприятное с людьми охваченных
прогрессом Берендеев.
На перекрестке, за шлагбаумом, где свеженький асфальт смыкался с
переездом, Бохлытка узнает меня. Не просочилась. Придется тактику менять.
- Какие барышни! Перчатки, шляпка! Ты где взяла? Ведь это ж чистый
импорт.
- Это наше, идущее на экспорт.
- Да ты брось!
- Не брошу - из магазина космонавтов.
- Дефицит?!
- Ну, в общем, да.
- Дай я примерю...
Грабеж на переезде. Я чувствую себя маленькой Гердой, с которой
Разбойница капор и муфточку сняла.
Как только Алка прикоснулась к перчаткам, раздался гоношистый вопль:
- Дак ой! Ну я ж их знаю! То ж "Добришский" стандарт! Это ж в Париже