"Светлана Пахомова. Ангелам господства " - читать интересную книгу автора

в гримерку, прикрывай. В запруженном народом коридоре меня подстерегла
Николь. Я попыталась увильнуть, ан нет, Николь настигла. Зашептала:
- Я про тебя все знаю, я догадалась, ты ведь беременная? Да?
Ну, вот я и попалась. На премьере. Похоже, режиссер отмашку дал, когда
стрелять! В котором акте. Перед премьерным занавесом. Хороша. А как
заискивающе в буфете язычок кусала. И Рыба - Дуся, подводная сова. Наверняка
судили вместе.
- Держи, это билет! "Буранный полустанок" петропольский театр,
пластическая драма, без слов, одни движения - эксперимент. Ты будешь среди
первых, кто увидит. Только молчи, тебе ведь все равно Жанну дей Арку не
играть, а для меня этот показ - последний!
Проклятье! Отыграть, и больше ничего не слушать - изъять из уха -
воспринимать учителя пример.

Глава 3

С усталостью и болью - в сотый скорый, далекий путь - прочь из Москвы!
На расстоянье, для оглядки. Главную роль в цивилизации сыграла личность,
создавшая колеса поездам. И роликоподшипники. Всему, что кружится. И розовое
масло. Чтоб все благоухало. И семофор - дистанциям пути - во имя вечного
стремленья на зеленый свет. Вот - ароматный чай пути, чтобы задумчивостью
стихнуть. Московские старушки утверждали, что в поезда нужно нарядно
одеваться - там можно встретиться с своей судьбой. И ничего не есть, не
пить, лишь ожиданьем упиваться. Они-то сами редко выезжали. Столица - кочка
бытия, привыкли, что все, рожденное в отменных экземплярах, стремится рано
или поздно к ним!
А за Москвой уже лужки позеленели, и мать-и-мачеха цвела, на станциях
ветра кружили теплым смерчем не лист сухой, а голубиное перо. Апрельское
тепло. Движением на юг все делалось отрадней и не беда, что пассажирка не
нарядна и определена ее судьба!
За частоколом по ночам, в частнопоместных Берендеях, любой окрестный
звук имел свое значенье. Из внешнего звучанья техногена сады и старожилы
Берендеев воспринимали только три: пропеллер, паровозные гудки, и, чуть
отличный тоном, но точно по часам - гудок завода. Любое несогласное звучанье
воспринималось интершумом, и на него срывались кобели и трепетали все
болотные осины. Дерзкий поход по улицам неасфальтированных околотков с
ночного поезда был стратегическим искусством. Здесь немцы не прошли: дорогу
славы - партизанам. Но мы ж потомки! Уцелеть и незамеченным остаться - как
отыграть в "Живых и мертвых" лихую Варю из разведки! Чему нас классики
советские учили? И что природа нам дала? Генетика - воспринимай и
здравствуй!
Мяхветевич был уличком и, по ночам не спал спокойно. Воспоминанья о
Днепровской переправе, которая вмещала бассейн огромных рукавов и всех
притоков, тревожат сон фронтовиков. Его дворовый пес-полуболонка был самым
рассудительным среди дворняг.
Других излишеств здесь не признавали. Впрочем, в заказнике водились
волки. Но не сторожевых мастей. Бессонными ночами Мяхветтевич читал
"Нюрнбергский эпилог", потом, для развлеченья, "Застольные беседы Гитлера",
и, откачнув десяток раз тракторный вал в качестве штанги, потея, усыпал с
отрадным убежденьем: "Миру - мир!"