"Светлана Пахомова. Ангелам господства " - читать интересную книгу автора

иномарку и подружку из дочерей американского посольства. Мальчик-шик,
мажорил себялюбец. Он как-то по секрету мне признался в том, что вообще, по
сути, он подлинный и истинный сын матери-актрисы, поскольку может есть суп
из пакета три раза в день. Для обаятельной наивности сокурсниц Денискина
неприхотливость и легкость нрава не обладали большими достоинствами, чем
надлежало быть обычной лжи, зато для режиссеров-мастеров наследный
обладатель альянса спорта и искусства сощучил имитацию возвышенной среды.
Расчеты зиждились на покровительстве критических разоблачений в пользу
поставленных спектаклей. Азарт и дальнозоркость худсоветов из приглашенных
представителей больших академических театров - непоправимая помеха в работе
театральных кафедр, а тут - прирост рождаемости гениев искусства, что
исключает критику пророков. По праву наследования или собственными усилиями
Дениска в расцвете лет и рынка станет хозяином-владельцем и генеральным
спонсором огромной студии по записи альбомов мега-звезд, и будет рисоваться
отщепенцем в глазах покинутого круга.
Кругляк не праведник, зато проныра, а вот его дружок - Петелька курса,
Петельчук, а по-домашнему "Петлюра" - был самым старшим и высоколобым, а
по-простецки - самым лысым. Он разменял пятый десяток и с ним пришел за
вторым высшим.
Из зала раздавалось "Тридцатьдва!" и лязг клинков.
- Кинжал по-корсикански!
- Кого там мучает Ляксашка?
- Маринка с Ленкой повелись на предложенье Каплира насиловать Шекспира.
Виола и Лючия - сцена драки, "Двенадцатая ночь".
- Какая смелость... А я барахтаюсь на эшафоте.
- Не скромничай, народ поддерживает повседневную активность - ведь ты
устроила всем девкам тупое нарастанье их поведенческих расстройств!
- Да неужели? - Я в свете люстры козырнула синяками.
- Так тебе и надо! Ты вызвала всю ревность на себя! Единоличница! Все
репетиции у мужиков - на сценах Жанны, у бабиллона пьес на выбор не
осталось - сплошные перечни лесбийских постановок! Ты посмотри, какими
пьесами осталось пробавляться другим на курсе, особенно бабью - "Женский
стол в охотничьем зале", да "Дом Бернарды Альбы", да "Восемь любящих
женщин". Всех мужиков на курсе к тебе в вассалы Мэтр определил.
- Подойди сюда!
Банкротство ультразвуком. Мучительная тайна института. Жупел возмездия
за веру в свободу самовыраженья. Мэтр владел непостижимым,
сверхъестественным радийным перехватом. Нам старшекурсники при поступленьи
нашептали, что весь секрет прослушки разговоров таится в маленьком
устройстве слухового аппарата на ушной раковине Мэтра. Он вправду был
глухим. В моем присутствии однажды он вынул аппарат из уха и выложил на
стол - в машинке заиграли "Бонни-М". То были "Реки Вавилона". Я опустила
голову на стол, словно на плаху, и тихо молвила: "Я больше не могу". Великий
вымучил меня познаньем фабулы "Живых и мертвых" в пьесе его большого друга,
лауреата и героя Симонова, конечно, Константина. Абсолютно точно помню, я
свой предобморочный стон произнесла беззвучно, а Мэтр, совсем без аппарата,
вдруг наклонился и также тихо произнес: "А почему?" И силы вновь ко мне
вернулись от ужаса и удивленья. В припадке шока Петельчук теперь ползет к
нему навстречу. А от случайностей такого приближенья его б уберегло
перерожденье из адвокатов в режиссеры, приди он раньше в институт. Лимиты