"Вячеслав Пьецух. Рука (Авт.сб. "Государственное дитя")" - читать интересную книгу автора

Нет-нет, Хуа Юнь! Ради тебя я готов на все! Я так люблю тебя!.. Шанцзюнь,
прошу, ни слова больше! Наша дружба чиста, как родниковая вода, пусть же
ее не замутит ни одна песчинка! Прости меня, Шанцзюнь, если я причиняю
тебе боль. Но ты должен понять, что мое сердце - точно растревоженный
улей. Оно не выдержит, если в него влетит посторонняя пчела. Да, я забыла
тебя спросить, куда ты ездил на прошлой неделе?.. Лян Шанцзюнь... Я ездил
в Цзяньпиньсянь... В уезд Цзяньпиньсянь?.. Да, два дня катался, был и в
деревне твоего мужа... Как у них дела с кооперативом?.. Э-э! Как можно
создавать кооперативы, раз нет подходящих условий! Чжоу Миндэ был прав. Не
надо преувеличивать сознательность масс. Не могут же крестьяне так быстро
идти к социализму...
Из подвала донесся тяжелый вздох.
- Кто это у вас там стонет? - насторожившись, спросил Попов.
Мячиков сострил:
- Мало вам, бабушка, говорящей собаки, еще и привидение завели.
- Именно что привидение и стонет, - подтвердила старуха Красоткина и
простонародным жестом утерла уголки рта.
- Привидение... так сказать, кого? - еще больше насторожившись, спросил
Попов.
- Даниила-заточника. Был такой праведник в стародавние времена.
- Все ясно, - сказал Попов, положил конверт с деньгами в боковой карман
своего пальто и сделал старухе Красоткиной знак рукой.
Когда приятели вышли из дома N_17 и тронулись вверх по улице Брута в
сторону площади имени 50-летия Октября, Попов сначала молчал, а потом
сказал:
- Собака сумасшедшая, старуха сумасшедшая, домик этот с привидением
сумасшедший, - удивительная страна!
По-прежнему шел мелкий дождь вперемешку со снегом, под ногами хлюпала
жижа, изредка ветер налетал на прохожих и забирался своими ледяными
струями, как руками, под юбки и за воротники, заметно потемнел воздух,
словно на город набросили темно-прозрачную кисею. Посреди улицы стоял
сгоревший автобус, неподалеку светился каким-то фальшивым светом частный
ларек, похожий на бронемашину, в котором торговали противозачаточными
средствами, жевательной резинкой, хной и голландским спиртом.
- А я вот давно ничему не удивляюсь, - сказал Мячиков. - Даже если у
нас в июле случится вьюга, то я не удивлюсь. И, разумеется, мне нисколько
не представляется странным, что в России испокон веков перебои с хлебом,
но зато водятся говорящие собаки и привидения. Хотя, может быть, за это я
ее и люблю. Ведь ты знаешь, Сережа, я страстно, до помешательства люблю
нашу Россию, несмотря на все ее выверты, грязную бедность,
беспорядочность, одним словом, несмотря на то, что Россия по всем статьям
отъявленная страна. То есть я отлично понимаю, что, в сущности, любить ее
не за что, тут, как писал Гоголь из Рима, только снега да дураки [у
Гоголя: "...снега, подлецы, департамент"], - вот вам и вся Россия, а между
тем я ежечасно исхожу по ней мучительным чувством, замешанным на
сострадании и любви. Так, наверное, сохнут по загадочным
женщинам-дурнушкам, которые сами любить не могут, но, как назло, источают
магическое, какое-то отрицательное обаяние, подчиняющее себе самое
выдержанное сердце, самый серьезный ум...
- Не знаю, не знаю, - сказал Попов. - Я бы, положим, эмигрировал