"Вячеслав Пьецух. Рука (Авт.сб. "Государственное дитя")" - читать интересную книгу автора

куда-нибудь, к чертовой матери, только лень.
- И совершил бы трагическую ошибку! Потому что в развитии, в
беспрестанном движении существует одна Россия, а, как известно, где
движение, там и жизнь. Еще несчастные десять лет тому назад у нас шло
строительство развитого социализма, сегодня набирают обороты приватизация
и капиталистический способ производства, завтра откроется еще какая-нибудь
чума, а послезавтра Россию объединит спасительная идея. Только вот в чем
все дело: замесить ее необходимо уже сейчас.
- Опять ты за старое! - с чувством сказал Попов. - Да пойми ты,
блаженный, что все эти идеи в России от недоедания, а завали ты ее вареной
колбасой по два двадцать, и сразу она встанет на положительную стезю!
- О, как ты неправ! - воскликнул Мячиков и привычно всплеснул руками. -
Напротив: истинно русский человек потому и недоедает, что ему
перво-наперво подай сюда решить мировой вопрос! Иначе он не довел бы до
такого запустения свою страну, иначе он так легко не выпадал бы из одной
религии и так охотно не впадал бы в чужую веру. Тому пример, и пример
разительный, как русский народ предал Иисуса Христа в первый же год
коммунистической деспотии. Ведь, кажется, Россия христианнейшая была
страна, церквей да монастырей насчитывалось больше, чем во всех
европейских державах вместе взятых, по большим дорогам от богомольцев было
не протолкнуться, юродивый Христа ради почитался вторым человеком после
генерал-губернатора, Закон Божий молодежь твердила, как впоследствии
историю КПСС, - и что же? А вот что: стоило большевикам объявить, что Бога
нет, "а все одна химия", как остроумно заметил Зощенко, и немедленно
народ-богоносец бросился крушить церкви, отстреливать попов, отапливаться
иконами и по "красным уголкам" возводить напраслину на Христа. И десяти
лет не прошло, как встретить искренне верующего человека было уже труднее,
чем рогатую обезьяну. Из этого, главным образом, следует, что русский
народ нетрудно воодушевить какой-нибудь новой, спасительной религией,
которую принял бы и труженик, и криминалитет, и мыслитель, и диссидентура,
и деградант.
Совсем стемнело, и, словно нарочно, по всей улице Брута выключились,
как отрезало, фонари. Впрочем, приятели уже были в минуте хода от площади
имени 50-летия Октября; по периметру ее плотным кольцом стояли женщины
возраста преимущественно пожилого, как бы застывшие в каком-то народном
танце, которые торговали тушенкой, хлебом, дешевыми сигаретами, детскими
поношенными вещами, носками из собачьей шерсти, вяленой корюшкой,
навесными замками, старыми учебниками и прочим нужным и не нужным товаром
- это судя по злобе дня.
Напротив кирпичного дома, дававшего начало улице Брута, горел большой
мусорный бак, возле которого, по-слепецки простерши руки, обогревалась
компания босяков; было в этой жанровой сценке что-то жутковатое, что-то
настораживающе неземное.



6


Сразу после ужина, на который больным подавали пшенную кашу с кусочком