"Амос Оз. На этой недоброй земле" - читать интересную книгу автора

матери. Он не взывал к Милькому, богу Аммона, а только кланялся Питде и
величал ее: "Госпожа моя мать", будто в его глазах была она хозяйкой дома.
Питда видела свою смерть и хотела, чтобы сыну, которому жить среди
чужих, осталось от нее в наследство благословение бога Аммона. Поэтому она
варила зелья и по ночам поила ими Ифтаха. Ифтах не верил в зелья, но не
отказывался их пить. Он любил их странный горьковатый запах, который знал с
детства, потому что так пахли руки матери. Питда рассказывала сыну о том,
как аммонитяне приносят на алтарь Милькома вино и шелка, как в отличие от
черствого бога Гилада, который посылает мучения тем, кто предан ему, Мильком
любит шумные сборища, веселье, вино, безудержные песни и музыку, доводящую
до вступления. Про Элохим, Бога Израиля, говорила, что Он Бог-бобыль, что Он
жесток и к тем, кто согрешил перед Ним, и к тем, кто верен Его заветам; что
Он причиняет боль и тем и другим, чтобы показать им, насколько они ничтожны.
Летними ночами Ифтах любил разглядывать звезды над пустыней и землями
Гилада. Для него каждая звезда была сама по себе, независима от других. Одни
блуждали всю ночь от края до края черного небосвода, другие застывали,
навечно прикованны к месту. В них не было ни радости, ни печали. Если одна
вдруг падала, другие просто не замечали и продолжали безучастно излучать
ровную синеватую прохладу. Упавшая звезда оставляла за собой шлейф холодного
огня, но он гас и возвращалась темнота. Если стать босиком на землю, сжаться
и замереть, можно было услышать безмолвие между набегающими волнами тишины.
Кохен, наставлявший братьев, обучал грамоте и Ифтаха, читая с ним
Священные книги. Однажды мальчик спросил его, почему Бог выбрал Эвела,
Ицхака, Яакова, Иосефа и Эфраима, предпочтя их первородным - Каину, Ишмаэлю,
Эсаву и Менашше.[2] Значит, от Бога пошло все зло, описанное в Книге,
значит, к Нему взывает из земли кровь Эвела? Кохен был крепким, здоровым
мужчиной, но всю жизнь он сгибался перед гневом своего господина Гилада и
поэтому казался ниже и уже в плечах. В его глазах постоянно гнездился страх.
На вопрос Ифтаха кохен ответил: "Пути Господни неисповедимы, и кто мы, чтобы
спрашивать: почему?"
Ночью Бог пришел к Ифтаху - грузный и волосатый, бог-медведь с хищными
челюстями. Он навалился на Ифтаха, тяжело дыша, будто слабел от голода или
исходил злобой. Не просыпаясь, Ифтах закричал. Люди часто кричали со сна в
доме Гилада, потом крик замирал и воцарялось безмолвие.
В сны Ифтаха проскальзывал летними ночами и Мильком. Сладкая истома
разливалась теплом по жилам, когда кожи его касались шелковые пальцы,
ласковые токи пронизывали тело. После таких снов Ифтах как потерянный
слонялся по огромному двору из тени в тень, и даже желтые искры не
зажигались в зрачках.
С четырнадцати лет Ифтаху стали являться знамения. Они обрушивались на
него, когда мальчик выходил в поле или гнал скот по дну пересохшего русла.
Ифтах чувствовал, что они посылаются ему и что он призван, однако, в чем
смысл знамений и кто его призывает, понять не мог. Тогда он падал на колени,
как учил его кохен, и бился лбом о камень, умоляя: сегодня, сейчас.
В мыслях Ифтах клал на разные чаши весов милость Милькома и милость
Элохим. Первая казалась ему легковесной, и снискать ее ничего не стоило, как
привязанность собаки - поиграй с ней, почеши за ушами, и она виляет хвостом,
готова лежать у ног и даже охранять твой сон, примостившись под боком на
краю поля. Милости Элохим просить не осмеливался, потому что не знал как
подступиться к ней. Бывало, вспенится горделивая мысль в сердце Ифтаха: