"Амос Оз. На этой недоброй земле" - читать интересную книгу автора

дыхание. Посеяв смерть, беззвучно растворялся во мгле; встретив смерть,
беззвучно умирал. Утром под оливковыми деревьями находили человека, лежащего
на спине- рука обнимает рукоятку кинжала, вонзенного в грудь, глаза
закатились. Из пастухов или из кочевников.
Разглядывая белки мертвеца, Ифтах размышлял: зачем мертвец поворачивает
глаза внутрь? Может, там ему открываются иные миры?
Иногда Ифтах мечтал о своей смерти: сильные добрые руки поднимают его.
Сладко и легко касается его теплый дождь, и маленькая девочка-пастушка
говорит: посидим здесь, отдохнем, пока не кончится дождь, пока не стемнеет.
Летом в садах закипало цветение. Созревающий плод наливался и набухал.
В яблочных жилах бродили кипучие соки. Виноградные лозы дрожали от биений
нектара, который прорывался к гроздьям, расправлял их и грозил разорвать.
Козлы бесновались от разбиравшей их страсти, бык ревел и метался в загоне.
Пристройка наложниц и шалаши пастухов дышали по ночам глубоко и порывисто, и
на рассвете мальчик слышал сквозь сон хрипы, будто поблизости испускал дух
большой и тяжелый зверь.
Женщины были и в снах: сердце мальчика сжималось от прикосновений
чего-то теплого, растопляющего - шелка не шелка, воды не воды, кожи не кожи,
волос не волос, а может быть даже не прикосновений, а струения вод, запаха,
цвета, но нет - не струения, не запаха и не цвета. Названия нежным силам,
которые он мечтал изведать, Ифтах найти не умел. Он не любил слов, и поэтому
был молчалив. В летние ночи он плыл вверх по течению, мягко рассекая
встречную рябь.
Утром брал нож и терпеливо, упрямо пробовал все, что попадалось под
руку: землю, кору, шерсть, настриженную с овец, камень, воду.
Переменчивый нрав отца не прорывался наружу у сына. Ифтах был тонок и
крепок. Цвета, звуки, запахи и предметы влекли его куда больше, чемслова и
люди. В двенадцать лет он умел держать топор, овцу, дубинку, повод. В умелой
хватке Ифтаха чувствовалась сдерживаемая радость.
Время шло, и ненависть братьев Ямина, Емуэля и Азура сгущалась вокруг
Ифтаха. Они не могли примириться с тем, что он был сыном другой, что молчал,
как казалось им, из гордыни, что был невозмутим и что за невозмутимостью
угадывались какие-то затаенные настырные мысли, не терпящие соучастия.
Изредка братья звали его поиграть, и он шел и играл с ними без слов. Если
побеждал, не радовался и не торжествовал, а молчал, и молчание было для
братьев еще обидней и ненавистней. Если брал верх один из них, всегда
казалось, что Ифтах уступил победу по расчету, или по пренебрежению, или
потому, что мысли его рассеялись в самом разгаре состязания.
Все трое-Ямин, Емуэль и Азур были широкоплечи и коренасты. По складу
характера - шумливы, легко и громко смеялись. Ифтах же был тонок, и кожа его
отливала желтизной. Даже когда смеялся, смех будто отгораживал его от
других. И еще, бывало, устремит взгляд на кого-то, смотрит в упор и не
отводит глаз, когда казалось, давно пора бы отвести. Иногда проскальзывал в
его взоре желтый стремительный блеск, вспыхивал и гас, но успевал заставить
других отступить, уступить.
То ли ворожба матери охраняла Ифтаха, то либоялись братья отца, но не
осмеливались они исполнить злые помыслы, которые лелеяли втуне. Только
издалека сквозь зубы цедили: погоди.
Однажды Питда сказала сыну: "Плачь, взывай к нашему богу Милькому. Он
услышит тебя и оградит от их шипения и жала". Но в этом Ифтах не послушался