"Амос Оз. На этой недоброй земле" - читать интересную книгу автора

К полуденной жаре поверг Ифтах Гатаэля и поразил Аммон - от Ароэра до
Минита двадцать городов и до Авел-Крамим. К ночи вовсе смирился Аммон,
Гатаэль был убит, Ифтах отшумел и умолк.

VIII

Жизнь человека, как вода, ускользающая сквозь песок. Не станет
человека, и будто не приходил он на свет и не убыли дни его, как сокращается
тень, а угасшую тень не расправишь и не вернешь. Но по ночам приходят к нам
сны, и из них мы узнаем, что на самом-то деле ничто не минует, не забывается
и все, что было, то сохранилось, то есть.
В снах возвращаются домой мертвые. Дни, которые, казалось, промчались
бесследно и давным-давно стерлись из сердца, предстают во всей полноте- ни
черточки не утеряно, ни крупицы. Запах влажной земли далеким осенним утром;
дома, которые давно сожжены, а их пепел развеян по ветру; округлые бедра
женщин, что умерли годы назад; лай на луну прапрадедов наших собак- все
возвращается, дышит, живет.
Как во сне, стоял Ифтах Гилади на рубеже надела отца, где он родился,
где впервые был призван и откуда бежал, спасаясь от братьев. Как прежде
открывались перед Ифтахом высокие изгороди и сады; виноградные лозы все так
же цеплялись за стены, обвивали их и почти скрывали вулканический черный
камень, из которого сложен был дом; вода журчала в каналах, и у подножья
деревьев пряталась сероватая сумеречная прохлада - ни черточки не было
утеряно, ни крупицы.
Как завороженный стоял Ифтах перед домом. Невидящим взором смотрел, как
выходит ему навстречу с песней Питда. За ней идут девушки с тимпанами.
Пастухи дуют в рожки. А вот и Гилад, угрюмый, широкий в кости. По тропинке
спускаются братья Ямин, Емуэль и Азур, а в окне их мать Нехушта дочь
Звулуна, женщина белая-белая, в белом наряде, с улыбкой на бледных устах.
Собаки лают, скот мычит. Это писец, это кохен, это раб с облысевшей
макушкой. Все как во сне, ничто не забыто.
Девушки шествовали за ней в белых одеждах. Они били в тимпаны и пели:
поверг и сразил. И народ ликовал, и факелов было не счесть.
Она шла навстречу отцу, словно скользя над тропинкой, словно ноги ее не
хотели касаться земли, словно лань спускается на рассвете к воде. Было на
ней лилейное платье невесты, тень ресниц скрывала глаза. Но, когда она
подняла их и когда он услыхал ее смех, то в зрачках Питды Ифтах увидел
зеленое пламя, будто горел в них лед и огонь. А девушки пели: поверг, поверг
и сразил и бедра Питды не знали покоя, они продолжали свой танец,
направляемый изнутри. Шла Питда, как всегда, босиком.
Как в полудреме стоял судья Израиля на рубеже надела отца. Лицо его
было обветрено и обожжено; глаза обращены внутрь: будто он смертельно устал.
Будто смотрит сон.
Толпа, не смолкавшая и дотоле, всколыхнулась, встретив раскатом
носилки, на которых полусидел Гилад Гилади. По сторонам, придерживая их, шли
Ямин, Емуэль и Азур. Солдаты грянули дважды: "Слава отцу". Все Мицпе тонуло
в факельном свете и звоне тимпанов, которое от радости рвались из рук.
До чего хороша была Питда своей неяркой пепельной красотой, когда
возлагала она венок победителя на голову Ифтаха. Потом она мягко прикрыла
руками глаза Ифтаха и мягко сказала: