"Амос Оз. На этой недоброй земле" - читать интересную книгу автора

В ту ночь Ифтаху снилась пустыня. Во сне он взбирался по отвесной скале
посередине пустыни и в какой-то миг повис между небом и землей, потому что
над ним был валун гладкий, как стекло из Сидона. Хотелось зажмуриться, так
как вниз смотреть было страшно- под ногами разверзалась пропасть, со дна
которой просвечивали белые зубы камней. За плечами, как плотоядный зверь,
рычал ветер. Вдруг Ифтах почувствовал легкое прикосновение - женская рука
погладила его по спине. Тело обмякло, ослабли пальцы, цепляющиеся за скалу.
Захотелось уступить, распустить хватку и последовать туда, куда зовет его
женщина. Из ущелья тянуло сыростью и пробивался ядовито-зеленый свет, но там
с ним будет она, будет отдых, прохладный ручей и покой.
Проснувшись, Ифтах понял, что истекли его дни в этой стране и что
пришла пора уходить. Город тянулся к небу всеми своими пальмами, всеми
башнями, увенчанными золотом куполов. Когда рассветное солнце тронуло
купола, город зажегся червонным огнем. Ифтах не ждал, что сердце защемит. Он
верил, что сможет встать и уйти, не бросив ни взора назад. Сейчас Ифтах
готов был пойти на попятный. Авел-Крамим цеплялся острыми когтями, рвал
одежду, не отпускал. Но царь Гатаэль уже слал гонцов торопить Ифтаха: когда
ты устроишь войну, Ифтах, когда порадуешь царское сердце? День прошел, а
войны еще нет, и нет ничего. Доколе ты будешь медлить, Ифтах? Не медли.
И Ифтах рассудил, что медлить нельзя. Он встал и убежал в пустыню. Но
на этот раз Ифтах ушел не один- он взял с собой дочь, которую родила ему
одна из женщин Авел-Крамим, искавших его любви. Семь лет исполнилось Нигде,
когда посадил ее отец перед собой на коня и увез в пустыню из города
Авел-Крамим. Аммонитянкой и дочерью аммонитянки была маленькая Питда.
Детство ее прошло среди наложниц, евнухов и атласных шелков, потому что
десять лет провел Ифтах в Авел-Крамим.
Когда они выезжали из города через Навозные ворота,[3] смеялась Питда.
Она любила ездить на лошади и думала, что ее покатают по солнечным безлюдным
равнинам, а вечером привезут домой к маме и кошке. Но когда подкралась к ней
ночь, первая ночь в пустыне, испугалась Питда. Она расплакалась,
раскричалась, стала просить и ругать Ифтаха. Маленькие крепкие ножки Питды
били по крупу коня, губы сердито и жалко кривились.
Питда не унималась до тех пор, пока ее не убаюкали ночные голоса
пустыни. Утром Ифтах подарил ей дудочку, которую сделал из тростникового
стебля. Девочка умела насвистывать мелодии Авел-Крамим, песни, которые пели
по ночам на площадях жрицы любви. Знала она и песни матери Ифтаха Питды. Она
играла на дудочке, а Ифтаху слышалось журчание воды в каналах, орошавших
сады в наделе Гилада. Сердце Ифтаха сжималось, когда Питда просила его:
папочка, папа. Он сдерживал поступь коня и весь день, всю дорогу рассказывал
ей все что знал: о волке и безоружном подростке, о брате Азуре, который
понимает собак. Чтобы отвлечь Питду от тягот пути, чтобы помочь ей забыть о
жаре, Ифтах сказал в этот день столько слов, сколько не приходилось ни на
один другой день его жизни - ни после, ни до.
Спустя некоторое время Питда перестала звать маму и проситься домой.
Ифтах рассказал ей, что они едут к морю. На вопрос о том, что такое море,
ответил:
- Это страна высоких круч, только кручи не из песка, а из воды.
Когда Питда спросила его: а что там, в море, ответил: наверно, покой.
Тогда она захотела узнать, почему земля не глотает море, как любую другую
воду, которая исчезает с нее в один миг. Ифтах ответить не смог и только