"Амос Оз. На этой недоброй земле" - читать интересную книгу автора

пиалы; женщины были благоуханны, их бедра округлы и тяжелы; рабы были
услужливы и расторопны; наложницы доступны; кони резвы. Кмош и Мильком
рассыпали щедроты над городом. Каждый вечер трубы давали сигнал к веселью.
Всю ночь не смолкала музыка, продолжались игрища и пиры. Факелы на площадях
горели до самого утра, когда из городских ворот начинали выходить караваны.
Ифтах не избегал соблазнов Авел-Крамим. Он перевидел и перепробовал
все, но всего словно касался кончиками пальцев, потому что мыслями был
далеко и в душе говорил: в иные игры будут играть предо мной аммонитяне.
Три, а то и четыре женщины услаждали его по ночам. Ифтах любил буйные ласки.
Любил овладевать ими одна за другой, любил наблюдать, как они доводят до
исступления друг друга, и он между ними - хлыст, разжигающий страсть.
Иногда, когда шквал убывал, женщины пели ему аммонитянские песни о тихих
заводях и бурных разливах, об оленях в оливковых рощах, о муках и
милосердии. Память разъедала сердце, хотелось детства, и случайные женщины
были ему в тот момент матерью, морем. С первым светом Ифтах говорил:
"Хватит. Идите", а сам подходил к окну посмотреть, как бледнеют горы, как
загорается горизонт и как в конце концов появляется солнце.
Наступило лето, миновало лето. Осенние ветры принялись ощипывать кроны
деревьев. Старые кони вставали на дыбы и пронзительно ржали. Ифтах сидел у
окна в городе Авел-Крамим и вспоминал дом из черного камня на краю пустыни.
Ему хотелось оказаться сейчас в конюшне вместе с братьями Ямином, Емуэлем и
Азуром, вместе с кохеном, который читал бы им Священные книги; чтобы в
каналах журчала вода, сады окутала влажная дымка, а в винограднике
по-осеннему пахли опавшие листья. Стрела рассекала ткани тела и проникала
все глубже.
Он встал - лицом к Авел-Крамим, спиной к комнате, где на шелковом ложе
спала одна из женщин, пришедших к нему в эту ночь. Длинные волосы спадали ей
на лицо, дыхание было спокойным и ровным. Ифтах обернулся и поглядел на нее
с удивлением, потому что не мог вспомнить, кто эта женщина, был ли он с ней
или ему еще предстоит, и, если предстоит, то зачем и откуда возьмется
желание.
Ифтах присел на кровати и запел спящей женщине песни матери,
аммонитянки Питды. Голос Ифтаха был груб, и плавные напевы звучали тревожно
и заунывно. Он погладил девушку по щеке, но и тогда она не проснулась. Ифтах
вернулся к окну. Серые облака, толкаясь и суетясь, уносились на восток,
будто бы там, за горизонтом, решается в эти минуты чья-то судьба, и нужно
вставать и идти, чтобы не опоздать. Но Ифтах не знал, куда и когда надо идти
и кто зовет его на восток. Он понимал лишь одно: только не здесь.
Брат мой Азур не Эвел, - думал Ифтах, - и я не Каин. Бог ехидн, живущий
в пустыне, не прячь Свой лик от меня. Позови меня, позови; призови к Себе и
меня. Если я недостоин стать избранным сыном, сделай меня Своим наемным
убийцей. В полночь я буду являться с занесенным мечом и поражать неугодных
Тебе, а Ты, если угодно, отворотись, сделай вид, что Ты скрыт и далек от
меня, как свет ненаступившего дня, что нет между нами и тени союза. Ты Бог
ястребов и лисиц, и я люблю Тебя за Твой гнев. Я не прошу Твоих милостей и
щедрот, подари мне от ярости Твоей, от одиночества и от страданий. Не
озлобление ли и не печаль были знамением мне, что я создан по образу Твоему,
что я весь для Тебя и что Ты призовешь меня в одну из ночей, потому что я
сотворен по образу ненависти Твоей, Бог волков, снующих ночами в пустыне? Ты
утомлен и измучен, Ты сжигаешь тех, кого приближаешь к Себе, потому что