"Амос Оз. На этой недоброй земле" - читать интересную книгу автора

Взошло солнце. Буря утихла. Ненасытные поры пустыни, вобравшие за ночь
лавины воды, закрылись, и пески как ни в чем ни бывало излучали свой обычный
нестерпимо сверкающий зной. Бескрайняя белизна не знала ни компромиссов, ни
милосердия.
Только в трещинах и лунках камней стояли еще кое-где мелкие лужицы, и,
чтобы ослепить их, солнце вонзило в каждую по лучу. В какой-то момент у
Ифтаха мелькнула мысль, что, может быть, на дне этих выемок прячутся осколки
молний, которые кружились ночью на небе. Все эти картины Ифтах видел раньше
во сне. И все звало его: приди.
Уже несколько часов конь уносил его все дальше и дальше от отчего дома,
и вдруг сердце Ифтаха прояснилось и подсказало: в Аммон. Сейчас он найдет
пристанище в Аммоне, но пробьет час, и он вернется с полчищами аммонитян и
выжжет ненавистную землю. А когда займется огонь и примется пожирать все
вокруг, спешится Ифтах Аммони, войдет в полымя и вынесет на руках
полумертвого старца. Он уложит его на землю, запорошенную пеплом, и
склонится над ним, чтобы смочить его губы и перевязать раны. Когда Гилад
потеряет все: жену, надел, сыновей, что останется ему, кроме последнего
сына, который вынес его из огня?
И тогда наконец они смогут выйти вдвоем в поисках моря.
Ночью того же дня писец в доме Гилада при свете глиняного светильника
записал в свою книгу: "Не жить Ифтаху в доме отца, потому что он рожден от
другой". И еще: "Тьма и ярость порождают ярость и тьму. Злосчастно
свершившееся. Злосчастен бегущий, злосчастны те, кто остались. Злосчастным
будет конец. Да простит Господь раба Своего".

V

Долго прожил Ифтах среди аммонитян в городе Авел-Крамим. Их наречие,
законы и песни он знал с детства, потому что его мать была аммонитянкой,
которую захватили люди Гилада в одном из набегов на аммонитянские города.
В Авел-Крамим он отыскал старейшин рода Питды и всех ее братьев. Люди
знатные и почтенные, они приняли Ифтаха и ввели его в замки и храмы. Князья
Аммона уважали Ифтаха, потому что голос его звучал холодно и властно, потому
что в зрачках его зажигалась желтая искра и потому что Ифтах был скуп на
слова. Про него говорили:
- Этот рожден быть господином. Говорили:
- Ведь правда, кажется, что покой его невозмутим? И еще говорили:
- Кто знает?
В стрельбе из лука, на веселой пирушке людям казалось, что Ифтах
медлителен, нерасторопен или устал. Но обманчив был его вид, как
безобидность ножа в складках шелковой ткани. Была в нем сила приказать:
встань и иди, и люди, видевшие его впервые, вставали и шли, а Ифтах еще
звука не произнес, только губы сложились в приказ. Даже когда обращался к
старейшему из старейшин города Авел-Крамим, мог сказать: "Говори. Я готов
тебя слушать" или "Не надо. Потом", и что-то внутри заставляло вельможу
ответить:
- Пусть будет по-твоему, мой господин.
Многие женщины Авел-Крамим искали любви Ифтаха. Как отец его Гилад,
Ифтах был наделен силой, идущей от уныния, и силой, идущей от силы. Женщины
тянулись к нему, потому что хотели расколоть силу, пробить брешь в унынии, а