"Валентин Овечкин. Ошибка (Советский рассказ тридцатых годов)" - читать интересную книгу автора

с них спросишь, когда тут со своим не справишься. Подождал он, пока Гришка
выехал на край загона, выхватил у него вожжи, как горланет на него, аж
кони в сторону прянули: "Кто тебе батька - я или бригадёр? Кого слушаешь?
Убирайся зараз отсюда! Хлебу я еще пока хозяин такой же, как и твой
бригадёр! Не дам пакостить!" Да вожжами его - по спине! Гришка, бедный, аж
заплакал с досады, бросил на загоне бричку и борону, сел верхом и поехал в
хутор, жаловаться на батька бригадиру. А дед идет за ним следом и
рассуждает:
"Теперь за старухой очередь. Скажет: не буду тебе, черту старому,
портки мыть - бригадёр, дескать, не велел, - и что ты ей сделаешь? Вот
жизня!"
Вечером деду принесли из правления повестку. Повестку дед взял, а в
правление не пошел. Решили о нем заглазно: "Агаркова Силантия Федоровича,
как антисоветского элемента и срывщика осеннего сева, исключить из
колхоза".
Ну, так и жил дед. Гришка его со старухой - в колхозе, а он -
единоличником. Придет ночью от Чепеля, толкает старуху: "Эй ты,
колхозница, подвинься! Развалилась! И на кровати уже места нету!"
Уже и политотдел у нас стал работать. Дошли до начальника разговоры про
воскресшую кобылу, давай он ковырять. Так по ниточке и распутал клубок.
Оказалось, что счетовод с нашим бригадиром не одну кобылу списали этак на
волков. И быков и коров сплавляли в Ставрополыцину на базары, а в актах
писали - волки разорвали. Уже и посадили бригадира со счетоводом, а дед
все не хлопочет, чтобы восстановили его.
Довелось нам на другую весну снова бороновать озимку.
Приезжает из МТС старший агроном. "Строго, говорит, запрещаю применять
деревянные бороны. Железные бороны тяжелые, идут по загону ровно, спокойно
и землю хорошо рыхлят, а деревянные - прыгают, как козы, корку не
разделывают, а зеленей портят больше".
Пришел я до деда. "Твоя, говорю, правда. Зря тебя исключили. Пиши
жалобу. Не выйдет дело в правлении, жалуйся в политотдел". Не пошел дед ни
в политотдел, никуда - так крепко разобиделся.
Случилось, что начальник политотдела товарищ Павлов сам приметил деда.
Встретились они как-то на улице, спрашивает Павлов деда:
"Ну-как, дедушка, дела у вас в колхозе?" - "Дела - как по маслу, -
отвечает дед, - в две смены работа идет!" - "Как в дъе смены?" - "Да так:
одни спят, а другие мух от них отго. няют". А в то время у нас в колхозе,
верно, не ладилось. Председатель надумал другой раз жениться, ездил по
хуторам, невесту искал, полевод - каждый день на охоте, а бригадиры тем
часом до Чепеля. Павлов поглядел этак на деда: "А ты ж чей будешь? Я в
вашем колхозе всех стариков знаю, а тебя будто не видел ни разу..." Дед
насупился. Привык он, что никто его речей в толк не берет, вот, думает,
еще один такой: поговорит, посмеется и уедет. "А я, - отвечает, - не
колхозник". - "Чего так? Ушел из колхоза, что ли?" - "Да... ушел. Не ко
двору пришелся". И больше не стал объяснять про себя. "Может, ты, дед,
лишенец?" - спрашивает Павлов. "Ну, ясно, лишенец, кулак. Триста голов
скота имел!.."
Павлов и верит и не верит. Пришел в колхоз, спрашивает, так ли?
Разъяснили ему: пастухом он был когда-то, триста коров в стаде ходило.
Бедняк. При советской власти уже пару кляч заимел. С этой-то стороны у