"Владислав Отрошенко. Новочеркасские рассказы " - читать интересную книгу автора

Троней, осторожно подталкивая его в спину, чересчур уж быстро сбегала
вниз по истертым каменным ступенькам, сплошь усеянным фиолетовыми,
рубиновыми, изумрудными и медовыми пятнами света, перенявшего окраску
витражных стекол в круглом окне над дверью, и так же быстро, казалось,
гораздо быстрее, чем эти пятна замирали на прежних местах, скользнув по
бабушкиному платью, награждала меня за мое сообщение зычными
подзатыльниками - одним... другим... третьим, - говоря Троне:
- Не слушай его, Трофим! Это он дурачок. А ты умный.
Троня искренне радовался такому обороту дела. Он бил себя по затылку
обеими ладонями (изображал мое наказание) и весело восклицал:
- Так его, бабушка! Так его, так его! Он дурачок, а я умный!.. И
богатый! - вдруг добавлял он важно. И бабушка замирала.
Испуганно настораживалась, предчувствуя что-то недоброе.
И недоброе случалось.
Троня запускал руку в свой необыкновенно глубокий - до колена - карман,
вытаскивал оттуда железный рубль, вертел его пальцами высоко над головой и
объявлял:
- Вот, бабушка, у меня рублик! А у него - как у латыша - х.. да душа!
" Х.. да душа! х.. да душа!.. " - доносилось уже с улицы, с ее
противоположной - жаркой, солнечной - стороны, по которой Троня быстро шагал
куда-то сквозь мутно лоснящийся воздух, продолжая свой бодрый путь наперекор
полуденному зною.

ВАРЕНИК СЧАСТЬЯ

В рождественскую ночь к бабушке Анне приходили колядовать ряженые со
всей округи.
Приходил немой Фирс, переодетый в толстую бабу так ловко - щеки
нарумянены, на голове по бокам скрученные косы, под платьем задница и сиськи
из подушек - как настоящие, - что узнать его было бы невозможно, если бы
Фирс молчал, когда все хором запевали колядку:
Шли мы степью к вам, несли лодочку,
Никого в степи не обидели,
Только в небо мы смотрели да на звездочку,
Мы младенчика Христа в небе видели!
Но Фирсу не хотелось молча получать от бабушки Анны подарки -
серебряную мелочь, новые рукавицы, шарф, - и он тоже по-своему пел колядку.
- Му-мы-мы! Му-мы-мы! - мелодично мычал он, вытягивая шею и подплясывая
на месте.
Поднимался из низов латыш - страшный, босой, с огромным посохом и
лохматой бородой из пакли, завернутый от колен до подмышек прямо поверх
собственной шерсти в седую косулью шкуру, по которой в другое время он
расхаживал у себя в низах с гантелями или эспандером в одной только этой
своей рыжей шерсти, разглядывая в зеркале то широкую грудь, то длинные
крепкие ягодицы.
Вваливался в двери с мороза вместе с клубами сверкающего пара дед
Манилов - бабка Манилиха вела его на поводке, переодетого в медведя; сама же
была в сапогах, в атласных огненных шароварах, в намалеванных черных усах и
в серьге кольцом - представлялась цыганом.
- Гэй-на-на-нэ, золотой! - кричала она медведю не своим голосом. -