"Владислав Отрошенко. Новочеркасские рассказы " - читать интересную книгу авторакроме немого Фирса, - он сидел вместе со мною на корточках возле палисадника
и азартно разглаживал пыльную кашицу на тропинке, готовя место для новой цифры "18", еще более невероятной, чем прежняя "90", нарисованная им же, - это развлечение только и делало, что развлекало. Никаких устойчивых результатов оно не приносило, потому что сравнивать Троню по возрасту можно было с кем угодно - хоть с латышом, хоть с дедом Корнеем, хоть с Фирсом, писавшим, указывая на себя: "35". Сам Троня от этих сравнений не менялся. Вовсе не менялся. Не менялся никак - ни молодел, ни старел. Всегда был одинаковый - в бумазейной теплой рубашке зеленого цвета, застегнутой на все пуговички под самое горло, и в коричневых полотняных брюках, подпоясанных узким кожаным ремешком очень высоко, чуть ли не под мышками; тонкие губы его всегда были крепко сжаты, всегда были растянуты в прямую линию, а выпуклый сморщенный подбородок беспрестанно вздрагивал - так, что если смотреть только на губы и подбородок, не заглядывая в безмятежно приветливые крошечные Тронины глаза, глубоко запрятанные в темных глазницах под высоким и гладким лбом, то можно было нечаянно подумать, будто Троня чем-то сильно обижен и будто бы он подыскивает злобным умом в отместку за эту обиду дерзкое слово, которое вот сейчас и выпалит. Нет, конечно же, в каком-то времени, о котором даже бабушка Анна, отличавшаяся от своих младших сестер, моих двоюродных бабок, Наты и Ангелины, не только жизнерадостной набожностью, но и особого рода, жизнетворной, памятью, рассуждала сбивчиво, называя его то временем атамана Самсонова - " покойного ", говорила она, как будто Самсонов упокоился в прошлую пятницу в своем доме на Троицкой площади, именуемой отчего-то Октябрьской Революции, то временем этой самой революции, то временем после нее, - в каком-то времени существовал, должен был существовать такой день, когда Троня появился на свет. Но Троня о таком необычном времени и о таком особенном дне не имел ни малейшего представления. А поскольку жил он во все времена один - на Кавказской улице в Новочеркасске, на четной ее стороне, густо заросшей чайными розами и кустами дикой жрделы, прямо напротив дома бабушки Анны, то и спросить о том, сколько Троне лет, было не у кого. Да и кому бы это и для чего могло понадобиться - выведывать, старый Троня или молодой? В округе просто все знали, что вот, есть Троня. Бабушка Анна ласково называла его - если говорила о нем заглазно - Тронечкой-блаженным. В глаза же обращалась к нему обыденно, без всякой ласковости - Троня, Трофим. Разговаривала с ним различно: когда вежливо, когда шутливо, когда взыскательно. Так же, как и со мной. Если же мне случалось назвать Троню Троней-дурачком - а случалось это обычно тогда, когда для какой-то неясной цели, для того, чтобы оживить событием бесплодный послеполуденный час, посеявший дрему по всей округе, я подзывал к высоким парадным дверям бабушкиного дома Троню, шагавшего неизвестно куда по улице, приоткрывал двери и громко, во весь голос, так, чтобы бабушка могла меня расслышать из отдаленных комнат, сообщал: "К нам Троня-дурачок пришел! " - если это случалось, то бабушка как-то чересчур уж быстро появлялась в передней, куда я едва успевал войти вместе с |
|
|