"Николай Островский. Рожденные бурей " - читать интересную книгу автора

Извольте посмотреть, - приглушая голос, ответил солдат.
Шмультке просматривал документы задержанных. На затасканном, грязном
свидетельстве, выданном военнопленному Мечиславу Пшигодскому, стоял штамп
киевской комендатуры с краткой пометкой: "Проверен. Инвалид. Разрешен проезд
к месту жительства". Второе свидетельство было на имя Сигизмунда Раевского,
монтера варшавского водопровода, которому также разрешался проезд к месту
жительства его семьи.
- Что ты в России делал после семнадцатого года?
- Копал картошку, господин обер-лейтенант.
В ответе солдата Шмультке уловил скрытую издевку.
- Ничего, ты у меня посидишь, пока мы разберемся во всем этом... А у
вас почему нет визы? - обратился Шмулътке к высокому, невольно называя его
на "вы".
- Я не говорю по-немецки, - ответил тот на польском языке.
- Он поляк и не понимает вас, - перевел солдат, - мы с ним ехали
вместе. Он тоже ходил в комендатуру за визой, но там некому было ее
поставить. Мы с ним земляки, здешние.
Объяснения не помогли. Все эти дни Шмультке был в таком раздражении,
что с трудом удерживал себя от резких выходок. Сейчас ему очень хотелось
дать по морде этому хаму, который еще неделю назад дрожал перед каждым
офицером, а теперь, когда в этой идиотской Австро-Венгрии заварилась каша,
имеет наглость разговаривать таким тоном... Что же будет дальше? Сегодня
снято с поезда пятьдесят семь дезертиров, из них одиннадцать с оружием. А
телеграммы предупреждают, что начинается поголовное бегство. Если эта волна
докатится сюда... Черт возьми!
- Отправьте их в комендатуру! Завтра проверни, действительно ли они
живут в этом городе.

- Ну вот, приехали, называется! Парься в этом клоповнике вею ночь...
Утром он разберется!.. Целый месяц ехал, домой добрался, а тут на самом
пороге тебя под за меж! Ну, не дай господь, чтобы вот такой мне в темном
месте в руки попался! - скрипнул зубами Пшигодский, яростно швырнув свою
котомку на деревянные нары, когда их заперли в пустой арестантской.
- Ты сам немного виноват, приятель. Надо было полегче с ним. Ты где,
собственно, живешь?
- Да здесь, недалеко от города, в имении Могельницких.
- А кто там у тебя?
- Да жена, отец, брат... В общем, народу до черта. Небось живут себе
припеваючи! Наша порода вся у Могельницких спокон века на лакейском
положении. Отец - дворецкий, брат - лакей, жена моя - горничная. А я у них
конюхом был. В лакеи не взяли - рожей не вышел. Да я и сам бы не пошел.
Собачья профессия! Стой на задних лапках и виляй хвостом, когда тебя хозяин
по носу щелкает. С лошадьми куда приятнее.
Раевский постелил свою поддевку на нары, снял шапку и прилег,
повернувшись лицом к солдату. Тот смотрел на серебристую от седины шевелюру
соседа.
- Сколько вам лет, пане Раевский?
- Сорок пять. А что?
- Да вот, гляжу, седой весь. Отчего бы это?
Суровые мохнатые брови Раевского шевельнулись: