"Александр Николаевич Островский. Последняя жертва " - читать интересную книгу автора

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Глафира Фирсовна, Юлия.
Юлия(снимая платок). Ах, тетенька, какими судьбами? Вот обрадовали!
Глафира Фирсовна. Полно, полно, уж будто и рада?
Юлия. Да еще бы! конечно, рада.
Целуются.
Глафира Фирсовна. Бросила родню-то, да и знать не хочешь! Ну, я не
спесива, сама пришла, уж рада не рада ль, а не выгонишь, ведь тоже родная.
Юлия. Да что вы! Я родным всегда рада, только жизнь моя такая
уединенная, никуда не выезжаю. Что делать-то, уж такая я от природы! А ко
мне всегда милости просим.
Глафира Фирсовна. Что это ты, как мещанка, платком покрываешься? Точно
сирота какая.
Юлия. Да и то сирота.
Глафира Фирсовна. С таким сиротством еще можно жить. Ох, сиротами-то
зовут тех, кого пожалеть некому, а у богатых вдов печальники найдутся. Да я
бы на твоем месте не то что в платочке, а в аршин шляпку-то соорудила,
развалилась в коляске, да и покатывай! На, мол, смотри!
Юлия. Не удивишь нынче никого, что ни надень. Да и мне рядиться-то не к
чему и не к месту было, я к вечерне ходила.
Глафира Фирсовна. Да, уж тут попугаем-то вырядиться не для кого,
особенно в будни. Да что ты долго? Вечерни-то давненько отошли.
Юлия. Да после вечерни-то свадьба была простенькая, так я осталась
посмотреть.
Глафира Фирсовна. Чего это ты, милая, не видала? Свадьба как свадьба.
Чай, обвели да и повезли, не редкость какая.
Юлия. Все-таки, тетенька, интересно на чужую радость посмотреть.
Глафира Фирсовна. Ну, посмотрела, позавидовала чужому счастью, и
довольно! Аль ты свадьбы-то смотришь, как мы, грешные? Мы так глаза-то
вытаращим, что не то что бриллианты, а все булавки-то пересчитаем. Да еще
глазам-то не верим, так у всех провожатых и платья и блонды перещупаем,
настоящие ли?
Юлия. Нет, тетенька, я в народе не люблю, я издали смотрела; в другом
приделе стояла. И какой случай! Вижу я, входит девушка, становится поодаль,
в лице ни кровинки, глаза горят, уставилась на жениха-то, вся дрожит, точно
помешанная. Потом, гляжу, стала она креститься, а слезы в три ручья так и
полились. Жалко мне ее стало, подошла я к ней, чтобы разговорить да увести
поскорее. И сама-то плачу.
Глафира Фирсовна. Ты-то об чем, не слыхать ли?
Юлия. Заговорили мы: "Пойдемте, - говорю я, - дорогой потолкуем! Мы тут
со слезами-то не лишние ли?" - "Вы-то, не знаю, говорит, а я лишняя".
Посмотрела с минуточку на жениха, кивнула головой, прошептала "прощай", и
пошли мы со слезами.
Глафира Фирсовна. Дешевы слезы-то у вас.
Юлия. Уж очень тяжело это слово-то "прощай". Вспомнила я
мужа-покойника, очень я плакала, как он умер, а как пришлось сказать
"прощай" в последний раз, так ведь я было сама умерла. А каково сказать
"прощай навек" живому человеку, ведь это хуже, чем похоронить.