"Пол Остер. Ночь оракула" - читать интересную книгу автора

идей - уже какое-никакое начало, даже если я через двадцать минут оставлю
эту затею и больше никогда к ней не вернусь. Я снял колпачок со своего
вечного пера. Синяя тетрадь казалась ко всему готовой.
Фразы рождались на удивление легко, без видимых усилий. Не успевал я
написать одно слово, как с кончика пера уже слетало другое. Назовем моего
героя Ником Боуэном. Лет тридцать пять, редактор крупного нью-йоркского
издательства, жена Ева. Ник Боуэн, как и его хэмметовский прототип, на
хорошем счету, вполне обеспечен, пользуется уважением коллег, счастлив в
браке и так далее. Во всяком случае, так может показаться со стороны. На
самом деле у него не все так гладко. Работа приелась (хотя он будет это
отрицать), а стабильный брак после пяти лет выдохся (в этом тоже у него не
хватит смелости признаться). Вместо того чтобы попытаться выправить
ситуацию, Ник проводит все свободное время в гараже, где пытается
реанимировать разбитый "кадиллак", приобретенный им по случаю два года
назад. Книги книгами, но ему больше нравится что-то делать своими руками.
История начинается с того, что Боуэн получает по почте небольшой роман
с интригующим названием "Ночь оракула", якобы принадлежащий перу Сильвии
Максвелл, популярной писательницы двадцатых-тридцатых годов, умершей за два
десятилетия до начала нашего повествования. Если верить агенту, приславшему
книгу, утраченная рукопись была написана в 1927 году, когда Максвелл,
закрутив роман с малоизвестным художником, отвалила с ним во Францию. Через
год и восемь месяцев роман закончился, и Сильвия Максвелл вернулась в
Нью-Йорк, оставив рукопись своему экс-бойфренду. Тот дожил ни много ни мало
до восьмидесяти семи лет и умер всего за несколько месяцев до этой истории,
завещав рукопись внучке Максвелл, молодой американке Розе Лейтман. От нее
рукопись попала к агенту - с предписанием послать ее Нику Боуэну, и никому
другому.
Бандероль приходит в пятницу к концу дня, совсем немного разминувшись с
адресатом. В понедельник, придя на работу, Ник обнаруживает роман на своем
рабочем столе. Будучи поклонником Сильвин Максвелл, он спешит открыть книгу,
и тут раздается звонок. Секретарша сообщает, что его желает видеть Роза
Лейтман. Пусть войдет, говорит он, и едва успевает дойти до середины второго
предложения ("Война, можно сказать, закончилась, но только не для нас. Мы
были пешками, которые обо всем узнают последними, и для нас ничего не
изменилось, повсюду..."), как перед ним появляется внучка Сильвии Максвелл
собственной персоной. Одета она простовато, почти не накрашена, стрижка не
по моде короткая, но при всем при том она так обескураживающе юна и открыта,
в глазах столько надежды, а в движениях - нерастраченной энергии, что у него
на несколько секунд перехватывает дыхание. Именно это случилось со мной,
когда я в первый раз увидел Грейс, - меня парализовало, я не мог ни
вдохнуть, ни выдохнуть, - так что мне не составило труда передать свои
ощущения Нику Боуэну. А Розу Лейтман я просто-напросто списал с моей жены,
вплоть до мелких подробностей вроде детского шрама на коленке, слегка
кривого резца и мушки на правой скуле.{3}
Что до Ника Боуэна, то его я сделал своим антиподом. Я высокий, а он у
меня коротышка. Я рыжеватый, он шатен. У меня здоровенная ступня, у него
маленькая. Я не писал его ни с кого конкретно (во всяком случае,
сознательно), но когда его образ совсем сложился в моей голове, я вдруг
почувствовал, что кто-то стоит у меня за спиной: положил руку мне на плечо и
заглядывает в тетрадь... ждет, когда он окончательно оживет под моим пером.