"Пол Остер. Ночь оракула" - читать интересную книгу автора

счастья, и, чтобы как-то этот момент отметить, я решил сделать запись в
синей тетради.
Я заправил авторучку чернилами, раскрыл тетрадь и уставился в чистый
лист. Я не знал, с чего начать. Цель упражнения заключалась не в сочинении
конкретной истории - надо было доказать самому себе: я еще на что-то
способен. Тут всякое лыко было в строку, любая фраза, в принципе, сгодилась
бы. А с другой стороны, не хотелось марать тетрадь откровенной чепухой. Я
долго разглядывал голубые линейки, продольные и поперечные, расчертившие
белое поле на множество квадратиков, и вот, блуждая взглядом по этим
клеточкам, я вспомнил разговор двухнедельной давности с моим другом Джоном
Траузе. Вообще-то мы редко говорили о книгах, но в тот день Джон сказал, что
он из любопытства перечитывал писателей, восхищавших его в ранней молодости.
Он хотел проверить, выдерживают ли их книги проверку временем, изменились ли
его сегодняшние суждения по сравнению с теми, тридцатилетней давности. Он
проштудировал полтора десятка авторов, от Фицджеральда и Фолкнера до Флобера
и Достоевского. Из всего им сказанного в памяти засел небольшой
комментарий - его-то я и вспомнил сейчас, глядя в синюю тетрадь, -
рассуждения по поводу одного сюжета из книги Дэшила Хэммета. "В нем есть
зерно для романа, - заметил Джон. - Сам я для этой затеи староват,{2} а вот
такой молодец, как ты, мог бы развернуться и написать что-нибудь стоящее.
Начало классное, его надо только развить".
Речь шла об истории некоего Флиткрафта в седьмой главе "Мальтийского
сокола", занятной притче, рассказанной Сэмом Спейдом Бриджид О'Шонесси, о
человеке, который решает исчезнуть, порвав все связи со своей прошлой
жизнью. Этот Флиткрафт ничем не выделяется: муж, отец, преуспевающий
бизнесмен. В один прекрасный день он выходит пообедать в ресторане, и рядом
с ним с высоты десятого этажа строящегося здания падает балка. Еще бы пара
дюймов, и его расплющило бы в лепешку, но он остается живой и невредимый,
если не считать битумного осколка, царапнувшего его по лицу. Близость смерти
вызывает у него потрясение, он не в силах выкинуть случившееся из головы. По
Хэммету: "У него было такое чувство, будто кто-то снял крышку с жизни и
показал, что там внутри". Флиткрафт вдруг осознает, что мир устроен вовсе не
так разумно и правильно, как ему казалось, что он с самого начала
заблуждался и ровным счетом ничего в этой жизни не понимал. Миром правит
случай. Он поджидает нас каждый божий день и в любую минуту может отнять у
нас жизнь - без всякого повода. К концу обеда Флиткрафт решает, что у него
нет иного выбора, кроме как подчиниться этой разрушительной силе, вдребезги
разбить свою жизнь, совершив бессмысленный и столь же случайный акт
самоотрицания. Так сказать, клин клином. Он встает из-за стола и, не
простившись с близкими, даже не сняв деньги в банке, уезжает в другой город,
чтобы начать все сначала.
Этот сюжет мы с Джоном обсуждали двумя неделями ранее, однако до сих
пор мне как-то не приходило в голову, что я могу его развить. Да, здесь
заложено хорошее зерно - мы все хотя бы раз мечтали переиграть свою жизнь,
нам всем хотелось бы побыть в чужой шкуре, - из чего еще не следует, что я
собираюсь его проращивать. Но именно в то утро, когда впервые за девять
месяцев я сидел за письменным столом и, вперившись в новенькую тетрадь,
мучился над первой фразой, за которую мне не было бы стыдно и которая бы не
убила мою отвагу в зародыше, я решил дать ход этому сюжету. Я искал предлог,
соломинку, чтобы зацепиться. Выжать из себя хотя бы парочку интересных