"Пол Остер. Мистер Вертиго " - читать интересную книгу автора

- Тридцать три.
- Ха! Значит, двенадцать, потом еще двенадцать - это мне пора будет на
вынос.
- Нет, ждать осталось не долго. Но учти, все, что ты пережил до сих
пор, ничто по сравнению с тем, что тебя ждет.
- Птицу чего может ждать? Махнула крыльями, и вперед. Если, как вы
говорите, у меня дар вроде птичьего, то почему бы и мне просто не взять да и
не взлететь.
- Да потому, бестолковый ты дуралей, что ты-то не птица, а человек.
Чтобы тебе взлететь в воздух, нужно сделать такое, чтобы небо надвое
раскололось. Нужно весь этот проклятый мир перевернуть кверху дном.
Я снова не понял из его речи и десятой части, однако на слово "человек"
кивнул, усмотрев в нем сочувствие к себе, а также подтверждение важности,
какую я теперь приобретал в его глазах. Он ласково положил мне на плечо
руку, и мы вышли в майское утро. В тот момент, даже глядя в его сумрачное,
сосредоточенное лицо, я ему доверял безусловно, и мне даже в голову не
пришло, что сейчас он разрушит это доверие. Наверное, нечто подобное
чувствовал Исаак, когда Авраам вел его на гору, "Бытие", глава двадцать
вторая. Если человек назвался твоим отцом, тогда, пусть ты даже знаешь, что
он никакой не отец, все равно как последний дурак перестаешь защищаться. В
мыслях нет, что как раз сейчас он устраивает у тебя за спиной заговор с
Богом, Покровителем Добрых Хозяев. Голова у ребенка работает не так быстро,
как у взрослого, а ум не достаточно изощрен, чтобы провидеть предательство.
Ребенок видит только, что большой дядя кладет ему на плечо руку и сжимает
по-дружески. Дядя говорит: "Иди за мной", и ребенок идет, готовый
последовать, куда бы тот ни сказал.
Мы миновали хлев и подошли к жалкому, шаткому строению, с односкатной
крышей, из некрашеных, побитых погодой досок, которое у нас служило
сарайчиком для инвентаря. Мастер Иегуда распахнул дверь и долго, молча
смотрел в глубину, где поблескивали темным металлом инструменты. Наконец он
потянулся и взял лопату - ржавую старую лопату весом фунтов в пятнадцать или
двадцать. Он отдал ее мне в руки, и мы двинулись дальше, и я был горд
оттого, что он дал мне ее нести. Мы шли по краю ближнего поля, засаженного
кукурузой, утро было чудесное, рядом бродили скворцы и малиновки, и я помню,
меня вдруг наполнило такое необыкновенно острое ощущение живой, пульсирующей
вокруг жизни, благословенной солнечным, проливавшимся с неба теплом, что
мурашки побежали по коже. Вскоре мы дошли до незасеянного участка, голой
полосы, разделявшей два поля, и там мастер остановился, повернулся ко мне и
сказал:
- Нужно вырыть яму. Хочешь, чтобы я, или будешь рыть сам?
Я налегал на лопату изо всех сил, но я и держал - то ее с трудом. Я был
для нее слишком мал, для этой тяжелой лопаты, и мастер, глядя, как я
ковыряюсь, велел мне сесть отдохнуть и сказал, что все сделает сам. В
течение двух часов я смотрел, как пустая земля разверзалась, превращаясь в
гигантский провал, по размером вполне годившийся стать могилой для великана
Мастер так быстро работал, что со стороны казалось, будто земля под ним сама
опускается все ниже и ниже, и наконец он ушел в нее с головой. Теперь я
только слышал, как он пыхтел, будто паровоз, вгоняя лопату в грунт и
выбрасывая его наверх, а рыхлые комья, на секунду зависнув в воздухе, тут же
шлепались вниз на быстро выросший вокруг ямы бруствер. Земля из ямы летела