"Пол Остер. Книга иллюзий " - читать интересную книгу автора

все более сложные и затейливые конструкции, мне казалось, что я как бы
вселяюсь в них на время - я продлевал их короткую фантомную жизнь, повторяя
за ними все то, что они делали когда-то, в ту пору, когда у них еще были
руки и ноги. Я перечитывал сказки Тодда и сортировал его бейсбольные
карточки. Я расставлял чучела животных Марко по подвидам, росту и окрасу,
всякий раз меняя систему классификации. Пролетали часы, целые дни
стирались, словно их и не было, и, если становилось совсем уже невмоготу, я
возвращался в гостиную и наливал себе очередной стакан. В те редкие ночи,
когда я не вырубался прямо на кушетке, я спал в кровати Тодда. У себя в
постели мне все мерещилось, что рядом Хелен, я тянулся во сне, чтобы обнять
ее, и просыпался, как ужаленный, с дрожащими руками, хватая ртом воздух, с
полным ощущением, что я тону. Войти в нашу спальню с наступлением темноты
было выше моих сил, зато я проводил там немало времени днем, в отсеке с
личными вещами Хелен: трогал ее одежду, перекладывал ее свитера и пиджаки,
снимал с плечиков ее платья и раскладывал их на полу. В одно из них я даже
влез. В другой раз надел ее нижнее белье и накрасился. Я испытал ни с чем
не сравнимые ощущения и, продолжив эксперименты, пришел к выводу, что еще
большего эффекта по сравнению с губной помадой и тушью можно добиться с
помощью духов. Духи воссоздают более яркий, более устойчивый образ. Мне
повезло: совсем недавно, в марте, я подарил ей на день рождения "Шанель №
5". Ограничив себя двумя маленькими дозами в день, я сумел продержаться до
конца лета.
Я взял академический отпуск на весь осенний семестр, однако вместо
того чтобы уехать куда-то или обратиться к профессиональному психологу, я
остался дома, что было равносильно дальнейшему погружению на дно. К концу
сентября или началу октября моя ежевечерняя норма виски превысила
полбутылки. Спиртное притупляло остроту чувств, что было хорошо, но при
этом исчезало всякое ощущение будущего, а человек, у которого нет завтра, -
это живой труп. Не раз и не два я ловил себя на настойчивых мыслях об
угарном газе и снотворном. Решительных шагов в этом направлении я так и не
предпринял, но, оглядываясь сегодня на те дни, я понимаю, как близко я
находился от роковой черты. Снотворное лежало в аптечке, и я уже несколько
раз брал с полки флакончик и высыпал таблетки на ладонь. Продлись эта
ситуация еще немного, и я сомневаюсь, что у меня хватило бы сил устоять
перед искушением.
Так обстояли дела, когда в мою жизнь неожиданно вошел Гектор Манн. Я
не имел о нем ни малейшего представления, даже имени его никогда не слышал,
но однажды вечером, в самом начале зимы, когда деревья совсем оголились и в
воздухе запахло первым снегом, я увидел по телевизору отрывок из какой-то
его старой ленты, и он вызвал у меня смех. Об этом не стоило бы и
упоминать, но это был мой первый смех с июня месяца, и, когда я ощутил
внезапный спазм в груди, как будто по легким прокатился звук трещотки, я
понял: это еще не дно, желание жить не умерло во мне окончательно. Это
длилось считанные секунды. Обычный смех, негромкий и непродолжительный, но
он застиг меня врасплох, и ведь я не подавил его, не устыдился того, что на
несколько мгновений, пока Гектор Манн был на экране, я забыл про свою
безутешность, из чего следовало: было во мне что-то такое, о чем я и не
подозревал, что-то еще помимо смерти. Речь не о зыбких интуитивных
ощущениях и не о сентиментальном пристрастии к сослагательному наклонению.
Я сделал практическое открытие, и в нем была неопровержимость