"Пол Остер. Книга иллюзий " - читать интересную книгу автора

догадалась об их значимости, ей было невдомек, что для автора с ними
связано все, чем исчерпывается смысл жизни, - и когда тридцатишестилетняя
Хелен, семилетний Тодд и четырехлетний Марко заживо сгорели, в нем тоже
почти все выгорело.
Они летели в Милуоки - проведать родителей Хелен. Я задержался -
проверить студенческие работы и выставить оценки за семестр. В этом
состояла моя работа, профессора сравнительного литературоведения в
Хэмптон-Колледже, город Хэмптон, штат Вермонт, и я должен был ее закончить.
При нормальном раскладе мы бы отправились все вместе 24-го или 25-го, но
моего тестя только что прооперировали по поводу опухоли на ноге, и на
семейном совете было решено, что Хелен с мальчиками вылетят как можно
скорее. Потребовались серьезные, при всей спешке, объяснения со школой,
чтобы Тодду позволили пропустить последние две недели занятий во втором
классе. Директриса посопротивлялась, но в конце концов, проявив понимание,
сдалась. Это был один из тех моментов, к которому я не раз мысленно
возвращался после авиакатастрофы. Если бы она нам отказала, Тодд вынужден
был бы остаться дома со мной, и это спасло бы ему жизнь. По крайней мере
один из трех уцелел бы. Один из трех не упал бы на землю с высоты семи
миль, и я не остался бы один в доме, рассчитанном на четырех человек. Это
только один пример, были и другие случайности, дававшие пищу для
размышлений и повод для самоистязания, и, надо сказать, в эти тупиковые
улочки я наведывался с завидной регулярностью. Все было частью этой
трагедии, каждое звено в причинно-следственной цепочке с неизбежностью вело
к финальному кошмару - от раковой опухоли на ноге у тестя до погоды,
стоявшей в ту неделю на Среднем Западе, и телефонного номера турагента,
заказавшего авиабилеты. А самое ужасное: я настоял на том, чтобы отвезти их
в Бостон, дабы они летели прямым рейсом. Я не хотел отправлять их из
Берлингтона. В этом случае им пришлось бы трястись в восемнадцатиместной
"мыльнице" до Нью-Йорка и уже оттуда лететь в Милуоки. Не люблю я эти
маленькие самолеты. Слишком они опасные, сказал я Хелен, и сама мысль
отправить их одних, без меня, на таком самолетике была мне ненавистна. И
они отказались - ради моего спокойствия. Они полетели на большом самолете,
и - самая жуть - я спешил изо всех сил, чтобы они на него не опоздали. В то
утро дороги были забиты, и, когда мы наконец добрались до Спрингфилда и
выехали на хайвэй Масс-Пайк, мне пришлось гнать с изрядным превышением
скорости, и мы таки успели в аэропорт Логан.
Что было со мной в то лето, я помню смутно. Несколько месяцев я жил в
тумане алкогольной скорби и жалости к себе, почти не выходя из дома, почти
не прикасаясь к еде, не бреясь и не меняя одежды. Большинство моих коллег
были в отпуске до середины августа, так что я был избавлен от частых
визитов с протокольным оплакиванием, когда нет сил терпеть и невозможно
встать. Люди, разумеется, желают тебе добра, и, если кто-то из друзей
возникал на моем пороге, я неизменно приглашал его в дом, но от всех этих
душераздирающих объятий и затяжных, неловких пауз радости легче не
становилось. Я понял: одному проще, легче убивать дни, когда живешь, как в
черной яме. В часы, когда я не был пьян или не лежал пластом на кушетке в
гостиной, тупо глядя в "ящик", я слонялся по дому. Я заходил в комнату
мальчиков и, усевшись на пол, погружался в мир их вещей. Я был не в
состоянии думать о них более или менее конкретно или мысленно вызвать их из
небытия, но, когда я складывал их головоломки или собирал из деталей "Лего"