"Мария Оссовская. Рыцарь и Буржуа (Исследования по истории морали) " - читать интересную книгу автора

вавельского дракона большая родня [Вавель - холм в Кракове, на котором
расположен королевский замок. С этим холмом связано предание о драконе].
Некоторые видят в драконе представителя совершенно реальных диких
зверей, угрожавших тогда человеку. Такое объяснение не кажется мне удачным:
почему бы волкам и рысям не выступить в собственной шкуре? Далее, возникает
вопрос, почему, собственно, дракон держал девиц под замком. Ведь к их
прелестям он был равнодушен, и непохоже, чтобы он держал их в качестве
заложниц, требуя выкуп за их освобождение. Судя по всему, это вымышленное
чудовище было сконструировано таким образом, чтобы как можно выше
превознести заслуги того, кто осмеливался бросить ему вызов, освобождая
девицу или окрестных жителей от постоянной угрозы. Дракон воплощал в себе
всевозможное зло, дабы рыцарю, при отсутствии иных врагов, было с кем
сражаться.
Этосу рыцарей средневековья присуще далеко идущее сходство с этосом
гомеровских рыцарей. Война и доходы, связанные с землевладением, были
основой существования в обоих случаях. В обоих случаях налицо неустанное
стремление к превосходству и славе, первенствующее значение храбрости,
необходимой для защиты своей чести, измеряемой количеством побежденных
врагов и преодоленных опасностей, обязательная щедрость, постоянное
обращение к категориям стыда и чести. Согласно описанию Тацита, германские
воины руководствовались похожей иерархией ценностей.
Однако принадлежность к элите, живущей войной, не представляется ни
необходимой, ни достаточной для формирования этоса подобного типа. Известны
пастушеские народы, руководствующиеся похожими нормами, и элитарные группы,
занятые исключительно военным делом, которые не создали этоса подобного
рода. В последнем случае я имею в виду Спарту, где воинская элита, свободная
от каких-либо хозяйственных забот, не создала образца такого запальчивого и
независимого человека, какими были Ахилл и Ланселот.
Если говорить о пастушеских народах, достаточно вспомнить культуру
польских "гуралей", ту, какую описывал, противопоставляя ее культуре людей
из долины, Казимеж Добровольский; ту, какую еще имели возможность наблюдать
самые старшие среди нас и какую в стилизованной форме описал К. Тетмайер в
сборнике рассказов "На скалистом Подгалье". Мы помним, как Собек Яворчак,
приговоренный к пожизненному заключению в Оравском замке [Неточность: Собек
Яворчак у Тетмайера приговаривается к двадцатилетнему заключению в
Висничском замке], получив возможность бежать, не воспользовался ею, чтобы
не нарушить слова, которое он дал стражнику. Ставка была высокой. Но Собек
слово сдержал. И у него своя честь была! См.: Тетмайер К. О Собеке Яворчаке,
который дорожил своей честью. - В: Тетмайер К. Избранная проза. М., 1956, с.
62-74.
"Равнины и низменности, - писал Артур Гурский в предисловии к своему
переводу исландских саг, - порождают единовластие ввиду угрозы извне и
изнутри; но горы уменьшают подобные опасения, что позволяет сложиться типу
людей с независимой совестью" Sagi islandskie. Warszawa. 1931, s. 360..
Бельгийский социолог Э. Дюпреэль считал, что этос, в котором доминирует
стремление к славе, к делам необычайным и трудным (о чем свидетельствует,
как мы имели случай заметить, создание себе дополнительных трудностей в
сражении или принятие почти невозможных для исполнения обетов), присущ
верхнему слою общества, состоящего из "верха" и "низа". Ибо отношение
нижестоящих к привилегированным может быть двояким: либо нижестоящие