"Мария Оссовская. Рыцарь и Буржуа (Исследования по истории морали) " - читать интересную книгу автора

требует пояснений; что же касается простонародья, о нем и вовсе не может
быть речи: здесь изысканное ухаживанье ни к чему, ведь простолюдинке нечего
преодолевать, кроме робости.
Из восьми названных выше диалогов вырисовывается определенный
нравственно-бытовой кодекс. Любовь - это форма борьбы. Женщины обладают
некоторой властью над мужчинами, но власть эту снисходительно предоставили
им сами мужчины. Нельзя открыто отказывать им в исполнении любых желаний, но
можно их обманывать. В любви необходимы деньги и широта натуры. Бедность
унизительна для уважающего себя человека. О святости семьи здесь нет и речи,
а любовь между супругами не служит оправданием для уклонения от любви вне
брака. Больше того: как убеждает аристократ обычную дворянку, из определения
любви следует, что между супругами любви быть не может. Не может, ибо любовь
требует тайны и поцелуев украдкой. Любовь к тому же невозможна без ревности,
то есть без постоянной тревоги о том, как бы не потерять возлюбленную, а в
браке ничего подобного нет.
Я не пытаюсь исчерпать здесь все интересное, что можно найти в этой
книге, я хочу лишь привлечь к ней внимание. Как видно из приведенных
примеров, наследие античности Капелланус усвоил глубже, чем поучения
христианства.
Церковь, как известно, старалась использовать рыцарство в своих
интересах. Но христианская оболочка рыцарства была чрезвычайно тонка. Вместо
смирения - гордость, вместо прощения - месть, полное неуважение к чужой
жизни, смягченное лишь тем, что в легкости, с которой странствующий рыцарь
рубил головы попадавшихся ему по дороге противников, ощущается что-то не
вполне серьезное. Греховные с точки зрения церкви поступки можно было легко
замолить, уйдя на склоне лет в монастырь. Поскольку и это казалось слишком
обременительно, можно было спастись более легким путем; достаточно было
одеть умершего рыцаря в монашескую рясу. Господа бога, по представлениям
современников, провести не очень-то трудно.
То, что рыцари жили в двух несогласуемых одна с другой иерархиях
ценностей, явно им не мешало. Но особенно ярко эта двойственность
проявлялась в эротике. Прелюбодеяние официально осуждалось, но все симпатии
были на стороне любовников. Когда некий рыцарь посетил, обернувшись соколом,
жену старого рыцаря, та согласилась немедленно его осчастливить, если он
примет причастие и докажет тем самым свое благочестие. Домашний священник
совершил этот обряд, после чего рыцарь тут же получил желаемое.
На божьем суде (ордалиях) бог позволял легко себя обмануть, когда речь
шла об испытании невинности вероломной супруги. Как известно, Изольда,
которой пришлось на ордалиях держать раскаленный брусок железа, вышла из
этого испытания с честью, поклявшись, что никто не держал ее в объятиях,
кроме законного супруга - короля Марка, и нищего паломника, который только
что перенес ее через трясину и которой был переодетым Тристаном. Жена короля
Артура, роман которой с Ланселотом продолжался годы, поклялась, что никто из
одиннадцати рыцарей, спящих в соседних покоях, не входил к ней ночью;
Ланселот, воспользовавшийся этой привилегией, был непредусмотренным в
расчетах двенадцатым рыцарем. Этой клятвы оказалось достаточно, чтобы спасти
королеву от сожжения на костре.
Обманутые мужья нередко питают сердечную привязанность к любовнику
жены. Так относится король Марк к Тристану и король Артур к Ланселоту. Время
от времени подобная терпимость омрачается мыслью о том, что это как-никак