"Мария Оссовская. Рыцарь и Буржуа (Исследования по истории морали) " - читать интересную книгу автора

гармоничной семейной жизни, в Спарте семья, по существу, разрушена. У
Гомера - чувствительность к красоте человека, в Спарте - невысокая
эстетическая культура и искусство, подчиненное интересам власти.
Эти различия объясняли по-разному. "Бесплодная почва Аттики породила
там народное правление, а на плодородной почве Лакедемона возникло
аристократическое правление", - писал Монтескье ("О духе законов", 18, I).
В. Йегер, чуждый анализу в социологических категориях, объяснял эти различия
прежде всего "полной противоположностью духовной структуры" греческих
племен; ведь Спарта - это дорийцы, пришельцы-завоеватели. Известно, что
Спарта брала пример с Крита. Собеседники Афинянина в "Законах" Платона -
критянин и спартанец - во всем согласны между собой. Дорийцы успели застать
критскую культуру и переняли ее. Цитировавшийся нами выше Дж. Уолтер
упоминает о братстве, которому он приписывает важную роль в развитии
критской культуры; но значение этого элемента, как и других влияний, сегодня
установить невозможно.
Известно, что оценка Спарты уже у современников редко бывала
беспристрастной. И Ксенофонт, и Платон, и Плутарх были, как мы знаем, ее
почитателями, тогда как Аристотелю многое в ней не нравилось. Известно, что
к Спарте тяготели афинские аристократы, такие, как Пиндар и Феогнид,
искавшие в ней опоры против афинской демократии, что ее поклонниками были
киники и отчасти - стоики. Последним не нравилась военизация Спарты, но
нравились ее мужественные добродетели, архаичность и опрощение. Одни и те же
анекдоты связывались иногда с киниками, а иногда со спартанцами. Как видно,
между их взглядами существовало какое-то сходство, раз это было возможно
См.: Oilier F. Le mirage Spartiate. Paris, 1933, vol. 1, 1943, vol. 2..
Впоследствии разные авторы по-разному оценивали спартанские
добродетели, в немалой степени идеализируя их. Одних привлекал культ
мужества, других - суровость обычаев, дисциплина и отречение от своего "я"
ради общего блага. Идеологи французского Просвещения часто обращались к
спартанскому образцу - как правило, менее критически, нежели Монтескье. В
законах Ликурга, считает Гельвеций, все способствовало тому, чтобы
превратить людей в героев. Эротику Ликург сделал одной из могущественнейших
пружин законодательства, ибо женщины дарили своей благосклонностью героев, а
трусов отвергали и высмеивали. Поэтому-то мужество спартанцев достигло
небывалых высот. Добродетельные спартанки в трауре и молчании встречали
своих сыновей, уцелевших в битве под Левктрами, и радостно возносили хвалу
богам за сыновей, погибших на поле боя. Гельвеций
оправдывал даже странный, как он говорил, обычай наказывать вора только
за его неловкость. Обычай этот поддерживал смелость и бдительность и был
очень полезен народу, который опасался измены илотов и властолюбия персов
См.: Гельвеций К. Об уме. - Соч. М., 1973, т. 1, с. 404-405..
Ликург, полагает Руссо, наложил на спартанцев железное ярмо. "Он
беспрестанно являл народу его отечество - в законах, в играх, в доме, в
привязанностях, в празднествах; он не оставлял народу ни минуты покоя, не
давал ему оставаться с самим собою наедине. И из этого постоянного
принуждения... родилась в народе горячая любовь к отечеству, которая...
сделала их (спартанцев. - М. О.) существами сверхчеловеческими" Руссо Ж. Ж.
Соображения об образе правления в Польше. - В кн.: Руссо Ж. Ж. Трактаты. М.,
1969, т. 1, с. 175.. В "Письме к Д'Аламберу о зрелищах" он возвращается к
этой теме, ставя спартанцев в пример. На вопрос, решился ли бы он