"Лев Самойлович Осповат. Гарсиа Лорка " - читать интересную книгу автора

попробовал перенести все это в свои игры. В углу дворика была скамеечка,
вкопанная в землю; он поставил на нее изображение святой девы в рамке,
положил несколько цветков, заставил братишку Паките прислуживать... Ничего
не выходило! Напрасно он завертывался в одеяло, бормотал, нагибался,
воздевал руки - одеяло оставалось одеялом, скамейка - скамейкой, игра -
скучным притворством. Обычно хватало палки, чтобы стать на целый день лихим
наездником, он умел в одиночку изобразить целую корриду, чего же недоставало
теперь? А что, если?.. Нет, это не годилось, чужие взгляды всегда только
мешали. И все-таки, если попробовать? Труднее всего оказалось упросить мать
оторваться от домашних дел; наконец она пришла. Федерико усадил ее перед
скамеечкой - и сразу же почувствовал: вот оно! Теперь это была настоящая
церковь, и сам он превратился в настоящего падре, и глаза доньи Висенты были
полны настоящих, готовых вот-вот пролиться слез. Изображать церковную службу
стало любимым занятием Федерико, и донья Висента, не на шутку растроганная
благочестием своего первенца, в мечтах уже видела его архиепископом Гранады.
Но как-то утром в Аскеросу заявилась компания чудно говоривших людей под
предводительством одноглазого старика. С непостижимой быстротой эти люди
соорудили на площади балаган из досок и парусины, и вечером дон Федерико со
всей своей семьей сидел в первом ряду на представлении кукольного театра.
Вышел сеньор директор; он говорил долго, складно и смешно, а его
единственный глаз все время подмигивал зрителям, будто заключал с ними
особый уговор. Потом он раскланялся - все захлопали - и ушел за ширму, над
которой почти сразу же появился дон Кристобаль. Лицо у дона Кристобаля было
неподвижное и лукавое, голос пискливый. Он присел на ширму, поболтал ногой,
почесал голову - получилось совсем по-человечески, и было в этом что-то
невыразимо смешное. Вынырнули другие куклы - цыган с кольцом в ухе, гвардеец
в черной треуголке, доктор в огромных очках. С каждым из них дон Кристобаль
ругался своим пронзительным голосом, а в заключение спора брал двумя руками
огромную дубинку и с треском бил противника по голове. Покончив с доктором,
он сам решил заняться лечением. Явился больной с костылем под мышкой. Дон
Кристобаль и тут пустил в ход дубину... Хохот сотрясал балаган: куклы играли
в людей - весело, нагло. Федерико боялся даже смеяться, чтобы не пропустить
чего-нибудь. Господи, сделай так, чтобы это счастье никогда не кончалось!
Нашлась и на дона Кристобаля управа - он решил жениться. К нему привели
Роситу, готовую пойти за проезжего молодца, за святого отца, за военного, за
плута отменного, за генерала сердитого, за дурака набитого или хоть за целых
двадцать - только бы повенчаться! Дон Кристобаль все время заставал жену то
с цыганом, то с гвардейцем, то с доктором, то с больным, и такие пошли между
супругами объяснения, что родители начали тревожно переглядываться поверх
головы Федерико. Но тут, наконец, крокодил, схватив дона Кристобаля поперек
живота, утащил его куда-то вниз. Директор вышел на аплодисменты - потный,
красный, с надетой на руку безжизненной куклой, вовсе не похожей на того
весельчака и буяна, который только что скандалил там, над ширмой. Назавтра
же скамеечка во дворе была превращена в первый ряд театра. Из одеяла,
повешенного на веревку, вышла превосходная ширма; в куклах и игрушках
недостатка не было. Правда, мать, недовольная чем-то, не хотела смотреть его
спектакли, зато Пакито эти спектакли пришлись по вкусу больше, чем мессы и
проповеди. А потом, прослышав про его театр, во двор стали собираться
соседские дети, и Федерико, присочиняя все новые подробности, без конца
разыгрывал перед этой шумной публикой невероятные похождения дона