"Владимир Осинский. Полет стажера" - читать интересную книгу автора

миниатюрный механизм.
В лучах заходящих солнц, освещающих ракету, возникло изображение
астролетчика, распрямившего тело в стремительном прыжке. Он летел прямо на
меня и смотрел расширившимися глазами прямо мне в глаза. Юное смуглое лицо
было воплощением решимости, а тело - целеустремленного мышечного взрыва.
Кровавые отблески солнечных лучей, составлявших реальность нынешнего
момента, удивительно напоминали мерцание тревожного сигнала, кричавшего о
начале Распада там, на "Эфемериде", и я вновь испытал, только теперь уже
сознавая это, так как глядел на себя со стороны, властное, подавившее все
желание успеть. Во что бы то ни стало успеть к двери, прежде чем она
обрушится, отрезая ракету от гибнущего корабля, - к человеку за порогом...
Успеть - и спасти!
Изображение исчезло.
- Зачем? - грубо спросил я Художника. - Зачем и по какому праву вы меня
преследовали все эти дни, а сейчас демонстрируете свое великолепное
мастерство? Разве вам еще неясно, что мы - не друзья?
Он провел рукой по высокому, суживающемуся у висков лбу.
- Я же Художник, - сказал он так, будто это и объясняло все, и
оправдывало. - Думаете, мне приятно надоедать людям? По-моему, даже животные
ненавидят меня, когда я их снимаю... И вы меня спасли ведь...
И опять пришла мысль о тяжести, которую обречен нести на себе этот
человек.
Однако я вспомнил девушку, готовящуюся совершить поступок, и непримиримо
сказал:
- Все равно. Зачем это мне? Вы в таком плане не пробовали думать? И...
почему, откуда - Мтвариса?!
Я не хотел этого говорить, но не удержался. Горт вновь удивил меня:
- Вчера я это понял. Но рассудите, есть ли тут моя вина?
Нельзя было ранить больнее; он признавался: все было. Мне захотелось
ударить его. Я боролся с этим желанием не меньше двух секунд, и за это время
голограф успел сделать чудовищную вещь - вскинул камеру для съемки! Две
секунды истекли. Моя вспышка прошла. Виктор Горт разочарованно опустил
камеру. Он и не подумал о защите. Он увидел одно: перед ним мгновение,
которое необходимо остановить, и на все остальное ему было плевать.
- Вот видите, - оказал Горт опять таким тоном, словно дальнейшее было
ясно само собой. - Поверьте, нелегко жить такой жизнью, но это сильнее меня.
Ко мне вернулись гнев и возмущение:
- Ну и что? Мне-то какое дело?! Жалеть вас я не собираюсь!
Он досадливо поморщился:
- Не о жалости речь. Просто иногда нужно, чтобы тебя поняли. Вы -
поймете, я почему-то уверен.
Я сделал нетерпеливое движение.
- Подождите, - потребовал голограф. - Я показал вам свой снимок, который
считаю лучшим, и хочу объяснить, почему он получился.
Не знаю, что заставило меня остаться и слушать.
- Понимаете... - Выражение в упор на меня глядящих глаз было неожиданно
беспомощное. - Критики увлекаются вычурными формулировками, а газеты -
эффектными заголовками. Обычно это лишь уводит от главного. Криком тайны не
прояснишь... Однако красивая фраза об "остановленном мгновении" у них
получилась, потому что в ней выражена суть. Техника может делать чудеса и,