"Владимир Осинский. Полет стажера" - читать интересную книгу автора

Отшутившись так, он снова застыл перед экраном внешнего обзора, продолжая
что-то выискивать в окружающей нас однообразной коричневой пустыне, хотя, на
мой взгляд, это было заведомо безнадежное занятие.
Меланхолический взор Рустинга, который привычно прямо сидел в своем
кресле, упал на голографическую камеру-альбом, лежавший на коленях Виктора
Горта, - ни дать ни взять древний следопыт-охотник с винчестером.
- А не согласитесь ли вы показать нам ваши снимки?
Странная была у Горта улыбка.
- Вряд ли они могут развлечь... Но если угодно - пожалуйста.
В камеру, как вам уже известно, было вмонтировано и проекционное
устройство. Рустинг опасливо придавил кнопку... Все мы невольно подались
назад, чтобы в следующую секунду сконфужено опомниться; слишком
правдоподобной была иллюзия.
В острые, чугунно отсвечивающие черные скалы на огромной скорости
врезался аэрокар. Снимок изображал не катастрофу - испытание. Я вспомнил: в
прошлом году газеты сообщали об изобретении, практически сводившем к нулю
опасность для пассажиров, если они попадут в такую переделку. Однако все
здесь, в двух-трех метрах от нас, было подлинным - яростная встреча
несокрушимых тканей аэролета с гранитом, сумасшедший изгиб сверхпрочного
материала, противящегося громадной силе удара, и несколько крупных, как
спелые вишни, высеченных при этом искр... А за прозрачным колпаком - лицо
пилота, решившегося на безумный прыжок. Его не назовешь маской, хотя оно
окаменело от напряжения. В затвердевших мужественных чертах - спокойная
сосредоточенность человека, выполняющего ответственную, трудную работу. И
только "вторым слоем" выписана готовность к встрече с неведомым, которое
таит в себе опасность, а может, и гибель.
День кончился. Ворвались в иллюминатор пологие лучи двух солнц, разрушили
гармонию живых красок объемного изображения... Мы помолчали, возвращаясь в
реальность, и Рустинг заменил изображение новым. За толстой прозрачной
стенкой террариума изготовилась к прыжку кобра: жутко застывшие блестящие
глаза, неотвратимая угроза в грациозном наклоне сталь-вой пружины туловища.
От сочетания красоты со всепоглощающей злобой зябко становилось на душе...
Снимок назывался "Апофеоз жизнеощущения". Что-то отталкивающее было в этом
смешении противоречивых категорий - должно быть, неестественность их
сосуществования в едином образе пресмыкающегося. Зло не имеет права быть
красивым, однако собравшаяся перед прыжком змея была красива, и ничего тут
не поделаешь! А вот название работы, по- моему, выражало холодный цинизм
Мастера, как бы благословившего синтез несовместимых свойств. Виктор Горт
сказал правду. Его произведения не могли "развлечь", они не предназначались
для того, чтобы нести людям радость и отдохновение.
- Как она отвратительна... и смотрит прямо на меня! - содрогнулась Кора
Ирви. - Ради бога, Сол, уберите эту змею!
Рустинг поспешил выполнить просьбу; при этом он с неумелым осуждением
глянул на Художника.
...Голографические изображения, а вернее - живые, переливающиеся
калейдоскопом чувств, ослепительно яркие по необычайной силе воздействия,
пугающие своею подлинностью фигуры сменяли одна другую в тесном пространстве
нашего замкнутого мирка.
Здесь были только люди и животные; Горт не признавал неодушевленности.
Разные по содержанию, однако неизменно яркие куски жизни вызывали