"Владимир Осинский. Полет стажера" - читать интересную книгу автора

мучительное ощущение причастности к ним. И не встретилось ни одной работы,
статичной по характеру.
Грозная тишина раздумья, последнее колебание перед необратимым действием,
трагическая смятенность мыслей, толкущихся в хаосе неверия и растерянности,
захлебывающаяся в безнадежности нескончаемая тоска, отточенность и
устремленность ненависти, алое зарево могучего мужского гнева,
разрушительный - или созидающий? - взрыв эмоций, боль и счастье мощно жили в
произведениях Горта. И я, кажется, впервые осознал, в чем величие его
таланта и как громадна лежащая на нем тяжесть. Такому человеку можно
простить все, подумал я, ибо в любом случае - даже совершив, по
распространенным меркам, преступление - он будет наказан заранее, авансом;
ибо, что бы ни сотворил он, нет на свете кары большей, чем непрестанная мука
обнаженной и беззащитной перед бытием души Художника.
Светила чужой планеты зашли одновременно - будто двое детей, взявшись за
руки, спрыгнули вместе с порога. Рустинг вновь включил проектор, и я замер,
не веря глазам.
Передо мной была Мтвариса - знакомо гибкая, чуточку угловатая, как
подросток, у которого затянулся период формирования, черноволосая... Сразу
было видно: она давно уже стоит вот так неподвижно и не собирается что-либо
предпринять, словно смирилась с большой неизбежной потерей и теперь
неспешно, как всегда добросовестно, старается осмыслить совершившееся... В
узких глазах нет ни печали, ни обиды, одно легкое удивление человека,
понимающего, что он еще не все понял до конца. В незавершенной улыбке -
вопрос и ожидание... В общем, стоит себе девушка, от которой что-то или
кто-то ушел, и она не решила пока, насколько это важно.
- Ничего себе девушка, - оценил Тингли. - Только... зачем она?
Кора Ирви - она уже давно сидела рядом с Практикантом, то ли случайно
переменив место, то ли стараясь быть подальше от слишком живых гортовских
зверей и людей, - положила ему руку на плечо, объяснила мягко:
- Она любит... И еще не знает, с ней ее любовь или уже ушла.
Оказывается, Петр не так уж неотрывно наблюдал за панорамой,
развернувшейся на экране. Он простодушно одобрил:
- Точно подмечено! Ясное дело, женщина не могла этого не увидеть... А
девушка стоящая. Смелая, хорошая девушка... Гордая.
Я молчал, все еще не в силах оправиться от неожиданности.
Мтвариса - в альбоме Виктора Горта! Откуда?.. Не психуй, шевельнулась
трезвая мысль, альбом голографа не донжуанский список; мало ли где мог
встретить ее Художник, которого цивилизованный мир знал как величайшего в
истории искусства "охотника за мгновеньями".
Кто-то стал за моей спиной. Я обернулся, и Виктор Горт спросил:
- Вы ее знали?
Мтвариса, потерянный мною дорогой человек, вопросительно смотрела на нас
обоих. Внезапно я увидел, ради чего голограф схватил это мгновение. Все было
обыкновенно в ней, все так, как я рассказал. Но если смотреть долго и
внимательно, то рано или поздно нельзя было не сказать себе: "Как же я не
заметил сразу?! Она пока не знает, что именно произошло. Однако, узнав,
непременно совершит поступок".
Будто подслушав, Вельд уверенно повторил:
- Да, стоящая девушка. Уж она никого не спросит, как ей поступить, - явно
не из тех, что требуют совета, а потом на советчика сваливают вину за все,