"Осетров. Гибель волхва." - читать интересную книгу автора

другой день дед опять полез туда же, увидел одноглазую и стал
приговаривать: "Спи, очко, спи!" Коза заснула, он наелся и ушел. На
следующий день сторожила двуглазая, потом трехглазая, и так дальше. Дед
все приговаривал: "Спи, очко, спи, другое, спи, третье!" - и так дальше.
Но на двенадцатой козе сбился, заговорил только одиннадцать глаз, коза
увидела его двенадцатым и поймала!
Мать умолкла, а Всеслав, немного подождав, спросил:
- Съела она его, коза?
- Зачем это?! Козы людей не едят, сказка такая. Про совесть, так
бабушка поясняла. Ее, говорила, не обманешь, не заговоришь...
Внезапно за стенами избы что-то произошло. Сперва вдалеке возник едва
различимый вихрь, будто упал на землю плотный порыв ветра и помчался к
веси, наполняясь страшным визгом и конским топотом.
Отец застыл у стола, потом испуганно - Всеслав ясно увидел это -
оглянулся на мать, медленно подошел к двери и вышел. Мать, неудобно
повернув голову, смотрела вслед, а в руке ее все урчало веретено.
Топот, вой, крики ворвались в отпертые двери, скоро оказались совсем
рядом, и тогда из сеней донесся громкий страшный стон, и в дверях
показался отец. Он, шатаясь, пятился от чего-то жуткого, надвигающегося на
него. Рубаха на спине его странно оттопырилась, а внизу, вдоль пояса,
быстро расплывалось черное пятно. Отец попытался ухватиться за косяк
двери, но пальцы бессильно проползли по дереву, он зашатался на пороге и
опрокинулся на спину. В груди его торчала стрела; после падения отца она
выдвинулась вперед, и кровь быстро стала окрашивать рубаху. Отец медленно
согнул руку, тянясь к стреле, но вдруг лицо его побелело, он вытянулся и
замер.
Мать тяжело стала подниматься с лавки, но тут в сенях простучали
тяжелые шаги, и в проеме двери возник страшный человек. Он был одет в
длинную куртку, обшитую железными пластинами; поблескивающий шлем
оторачивал серый волчий мех. Темно-коричневое лицо лоснилось от пота.
На миг задержавшись в двери, убийца отца оглядел избу, увидел мать и
затопал к ней. Железная чешуя на нем негромко зазвенела. Приблизившись, он
несильно ударил мать зажатым в руке луком и, прорычав что-то непонятное,
толкнул к двери. Потом выдернул из светца лучину, поднял повыше и,
поворачиваясь вокруг, стал высматривать.
Сорвав в красном углу нарядные полотенца, он бросил лучину и, снова
ударив мать в спину, направился к выходу.
Окаменевший от страха Всеслав увидел в черном дверном проеме мать,
странно помахавшую ладонями опущенных рук, будто она навеки прощалась с
сыном, потом снаружи опять раздались визг и крики, короткие жуткие вопли и
отрывистый свист.
В избу откуда-то стал наплывать дым; мальчик осторожно повернул
голову: сноп в углу горницы полыхал, но самое грозное было теперь за
окнами. Там повсюду гудело пламя. Увидев пожарище, Всеслав почувствовал,
как вмиг потеплело в избе, дым сгустился и сизыми облаками окружил
тускнеющую лучину. Тяжело стало дышать, однако мальчик боялся кашлянуть,
боялся пошевелиться и лишь прижимал ко рту скомканную сорочку.
Сдвинулась, проскрипела матица [потолок в избе делался из досок,
опиравшихся на стену и центральную балку - "матицу"], и из щелей на пол
посыпалась сухая земля. Потом потух светец, и теперь по заполнившему избу