"Дзиро Осараги. Ронины из Ако или Повесть о сорока семи верных вассалах " - читать интересную книгу автора

внутренняя привлекательность. Однако лицо ронина, вопреки его нежному
возрасту, отнюдь не отличалось мягкостью, неизменно сохраняя суровое и
холодное выражение. Особенно заметна была эта холодность во взоре. Красивые,
узкого разреза глаза юноши, созерцавшего праздничное многоцветье, в отличие
от глаз окружающих его зевак, не отражали ни малейшего волнения или
заинтересованности.
Взгляд его казался холодным и неподвижным, как стоячая вода. Лишь
иногда этот холодный взгляд, упершись в одну точку, становился тяжелым,
роняя бесцветные смутные отблески, словно чешуя рыбы в стылой зимней воде. В
такие моменты тонкие, изящной лепки, губы юноши кривились в презрительной
улыбке, которая выявляла его сокровенные чувства.
- Эй, не знаешь ли, кто это такой? - торопливо осведомился у
собеседника один из двух смахивающих на купцов мужчин, толковавших о чем-то
у обочины. Купец помоложе встрепенулся:
- Где? Кто?
- Да вон же! Вон там... Вишь, еще слуга с ним или кто... Важно так
держится... - Мужчина постарше мотнул головой, показывая куда-то
подбородком, и его молодой напарник повернулся в нужном направлении.
- Нет, не знаю... Уж не дворцовый ли лекарь? - с сомнением промолвил он
в ответ.
И в самом деле, человек, о котором шла речь, вполне мог оказаться
дворцовым лекарем. Одет он был в дорогое, свободного покроя кимоно, и в его
вальяжной осанке было нечто, привлекающее внимание. Рядом с ним стоял еще
один мужчина, с виду ученик, облаченный в скромную черную накидку с
фамильным гербом.
- Так это же Дэнсукэ, тот, что вырезал палочки для еды!
- Палочки, хаси?
- Да потише ты, не кричи так! Если он услышит, нам несдобровать. Это он
раньше палочки строгал, а сейчас, вишь, заделался собачьим лекарем -
попробуй скажи только о нем лишнее! Да живи ты хоть на острове за морем, и
там до тебя долетит какая-нибудь увесистая подставка для палочек - чтобы не
болтал лишнего.
Юный ронин сделал вид, что ничего не слышал, но про себя, должно быть,
подумал: "Ага!" Проталкиваясь сквозь толпу, он направился вслед за лекарем к
центральным воротам храма. На губах его играла все та же холодная улыбка.
О головокружительной карьере бывшего резчика палочек Дэнсукэ в
последнее время судачили всюду, где собиралось больше двух горожан. Говорили
все будто бы с долей презрения, а сами в глубине души, должно быть, не могли
удержаться от зависти к счастливчику. И впрямь, как тут было не
позавидовать, если на свете ни прежде, ни теперь не сыскать было такого
ловкача, как Дэнсукэ, чтоб за столь короткое время взлетел на этакую высоту.
Оставалось только сожалеть о своей собственной бестолковой жизни.
А началось все с того, что Рюко, настоятель храма Годзи-ин, внушил сию
мысль богомольному семейству сегуна. Ведь сам сегун Цунаеси родился в год
Собаки - оттого-то и принялся он за спасение и охрану собачьего племени
поистине с неистовым рвением. Нередко случалось, что за убийство бродячей
собаки приговаривали к смертной казни. Обо всех щенках дворовых собак
надлежало докладывать в письменном виде подробнейшим образом, вплоть до
окраски. В околоточных управах переписали все дома, где содержались собаки,
а для того, чтобы собрать в одно место бродячих псов, в Накано подготовили