"Фаина Марковна Оржеховская. Шопен " - читать интересную книгу автора

смычком. Крупные капли пота текли по его худым щекам и по носу, волосы были
мокры. Глаза, сверкавшие во время игры, теперь погасли. Видно было, что он
смертельно устал. А ему еще предстояло второе отделение, а перед ним
антракт, во время которого придется отвечать на многочисленные приветствия.
Эльснер сказал Фридерику: - Хочешь, пройдем к нему за кулисы? - Мне
кажется, лучше дать ему отдохнуть перед вторым отделением, - ответил
Фридерик. - Что ты? Он смертельно обидится, если узнает, что не все
варшавские музыканты были у него!
Эльснер был прав, Паганини едва держался на ногах от усталости, но с
замиранием сердца ждал посетителей. Он должен был услышать похвалы себе,
должен был видеть хотя бы тех, кто сидел в первых рядах в зрительном зале. И
хоть он знал, что успех велик, и не допускал иной мысли, ему необходимо было
услыхать подтверждение этого от людей, пришедших к нему. Выпив стакан
лимонаду и обтерев фуляром волосы, он стал глядеть на дверь, где уже
толпились нетерпеливые почитатели.
Фридерик проводил Эльснера до кулис, а сам спустился в фойе. Он был
весь под впечатлением игры и не хотел видеть измученного человека, который с
трудом теперь спускается с высот на землю и говорит разный вздор, ибо о чем
можно говорить с толпой, набившейся к нему в артистическую? И что он может
сказать после того, что высказал на эстраде? Жестокое это обыкновение
навещать музыкантов в антракте!
Фридерик охотно остался бы один, но это было невозможно. В фойе
толпился народ, все говорили о Паганини. И никто, ни один человек, не мог
оказать, что же именно потрясает в его игре. Музыканты употребляли
специальные термины, и со стороны можно было подумать, что игра Паганини их
совсем не волнует. А не музыканты произносили пылкие слова: "Неподражаемо!",
"Божественно!", "Бесподобно" - и это звучало фальшиво и холодно. А между тем
и те и другие были глубоко взволнованы.
Сам Фридерик чувствовал себя немым. Единственный человек, который был
ему сейчас приятен, - Тит Войцеховский стоял где-то в другом конце, среди
студентов-любителей. К Фридерику подошел Марцелл Целиньский. - Что
скажешь? - спросил он с насмешливым удивлением, - на какой скрипке играет
этот злодей? Клянусь, я готов поверить, что эту скрипку подарил ему черт, а
струны закляла ведьма! - Фридерик натянуто улыбнулся. Опять черти и ведьмы -
постоянные атрибуты ходячих легенд о Паганини! Целиньский повторял уже по
инерции то, что говорили другие. - У него в руках очень хороший Гварнери, -
сказал Фридерик, - остальное - дело его мастерства! - "Как сухо и холодно я
говорю об этом!" - подумал он тут же. Целиньский насупился: - Конечно, эти
россказни несерьезны. Я просто думаю, что обе руки у него одинаково развиты,
да и, наверное, работает, как... черт! Вот видишь, без черта не обойтись! -
Он засмеялся и пошел дальше.
Фридерика нагнал Ясь Матушиньский. Он тоже был взволнован и даже
потрясен. - Знаешь, что я тебе скажу, - начал он с видом человека,
сделавшего важное открытие, - талант - талантом, а у него все дело в особом
строении мышц - Ясь уже целый год учился на медицинском факультете и судил о
вещах по-своему.
- Ну и что же? - сказал Фридерик рассеянно. - Разве в этом дело?
Впрочем, не слушай меня, я сегодня глуп.
Его нервы были напряжены, и он все ждал чего-то, не меньшего, чем игра
Паганини. Он взял Яся об руку, чтобы загладить свою неприветливость.