"Фаина Марковна Оржеховская. Шопен " - читать интересную книгу автора

самой музыке, то даже самая маленькая пьеса может быть выше оперы, как
лирический стих бывает иногда сильнее целой поэмы!
- Какая слепота! Опера - это самое народное и самое мощное искусство!
Она действует сильнее хотя бы потому, что располагает многими средствами
воздействия. Ведь это также и зрелище.
- А мне кажется - как-то почетнее выразить идею одной, только музыкой!
Эльснер рассердился:
- Не понимаю, кто внушил тебе эти мысли! Одной только музыкой! Когда
можно прибегнуть к соединению нескольких искусств! Ты можешь, во всяком
случае, попробовать!
И Шопен покорно ответил:
- Хорошо, пан Юзеф!
Так повторялось почти на каждом уроке. Но не только Эльснер, но и
другие музыканты, и поэт Витвицкий, и старшая сестра - все в один голос
твердили, что Фридерик должен написать оперу. Он не чувствовал к этому
склонности. В поисках новых путей он знал, что найдет их не в опере и не в
симфонии.
- Чего вы все хотите от меня? Скажите! - Мы хотим, чтобы ты
прославился! Неужели у тебя совсем нет честолюбия? - Представьте, когда я
сочиняю музыку, я совсем не думаю о славе! - О чем же ты тогда думаешь? - Я
ни о чем не... Нет, так нельзя вести спор! Я думаю о многом! Но я не люблю
предвзятости, принуждения. И... почему вы ждете от меня именно оперы? Разве
те, что идут у нас в театре, оперы Эльснера, Курпиньского, Каменьского, -
разве они не национальны? Не нравятся публике? Разве их мало? Чего же вы
хотите от меня?
Тогда Витвицкий, и Людвика, и все другие начинают хитрить. Они говорят,
что все оперы, конечно, хороши, но желательно, чтобы появилась еще одна... -
Но если я не могу? И - не хочу. Если у меня душа не лежит к этому? Если я
чувствую, что здесь я буду лишь подражать другим, нанизывать на либретто
польские мотивы, прибавлять хоры и танцы... Нет, это не по мне! А фортепиано
мне открывает новое!
Но он был слишком молод, чтобы вступить в спор с целым светом. Словами
трудно убедить. Бывали и такие - правда, редкие - минуты, когда Фридерик
начинал сомневаться в своей правоте. Он даже начал писать либретто вместе с
литератором Казьмианом... Неожиданное событие укрепило его точку зрения и
даже в какой-то степени поколебало Эльснера.

Глава пятая

В Варшаву в эту зиму приехал Николо Паганини. Незадолго до того в
концертах играл Кароль Липиньский и поразил всех необыкновенной техникой.
Музыканты были уверены, что Паганини не сможет превзойти его. Что бы ни
говорили об этом "ученике дьявола", какие бы чудеса он ни проделывал на
своей скрипке, но есть предел для всякой техники, и, по мнению варшавян,
Липиньский уже достиг этого предела. Да и мало ли что говорят! Слухи и
легенды, окружающие имя Паганини, сильно возбуждали любопытство публики, но
музыканты сопротивлялись этому и держались того мнения, что чем больше
легенд сопутствует артисту, тем хуже для него. - Уверяю вас, это
жульническая выдумка! - заявил Эльснер в ответ на все фантастические
рассказы о Паганини. - Пусть все знают, что он играет божественно, - в зале