"Фаина Марковна Оржеховская. Шопен " - читать интересную книгу автора

кажутся почему-то голубыми. И характер другой: теперь уже не всегда знаешь,
что он скажет, как отнесется к твоим словам. Он - взрослый мужчина, с
которым нужно еще познамиться! - Теряешь детей и находишь их, но уже
другими! Вот как они вырастают! - подумал пан Миколай и подошел поближе к
группе. Отвесив поклон паннам и извинившись за вторжение, он сказал сыну:- Я
хотел передать тебе, что пан Яроцкий едет сегодня ночью. Так что спеши
приготовиться, если ты не передумал. - Так скоро? Сегодня ночью? -
переспросил Фридерик, в его голосе не слышалось радости. Панна Мориолка
должно быть, также подумала, что это слишком скоро. Правда, она сказала:-Так
вам надо поторопиться, пан Шопен! - но ее ямочки углубились, не от улыбки,
от досадливой гримасы. Остальные панны тоже сказали, что ему пора
укладываться, чтобы не опоздать.
Когда Фридерик возвращался домой с отцом, маленький Еугениуш, улучив
минуту, прошептал ему:
- Извините, пан Фрицек, вы не велели мне говорить, где вы гуляете, я
проговорился! - Фридерик сказал рассеянно: - Ах ты, гадкий мальчишка! - В
гостиной он застал профессора Яроцкого, который с легкой улыбкой выслушивал
наказы пани Юстыны. Сестры уже хлопотали и суетились, готовя брата в первое
далекое путешествие.

Глава третья

В гостинице, после завтрака, пан Яроцкий сказал Шопену:
- Теперь я пойду по своим делам, а тебя оставлю одного. Ты
благоразумный хлопец и, надеюсь, не сконфузишь меня перед родителями!
В Берлине они виделись довольно редко: Яроцкий был занят на съезде, а
Фридерик целые дни бродил по огромному городу.
С утра он гулял, любуясь величественными улицами и мостами. Был
сентябрь, а солнце светило и грело по-летнему. Никто не обращал на него
внимания. Бродить одному, затерянному среди толпы, было удивительно приятно.
Его опьяняло сознание собственной молодости и свободы.
Разумеется, прежде всего он зашел в музыкал магазин - познакомиться с
новинками. Там он неожиданно нашел свое первое рондо, изданное в Вене.
Значит, оно попало и сюда! Он развернул ноты. На заглавном листе крупными
буквами значилось посвящение: "Графине Александрине де Мориоль". Фридерик
покраснел и оглянулся. Но два посетителя, которые рассматривали витрину, не
обратили на него никакого внимания.
Он перелистывал свое рондо как посторонний. Ей-богу, ничего! Это был
романтический дневник - впечатления деревенской жизни. Подобно скрипачу в
Шафарне или в Желязовой Воле, он связывал различные эпизоды и вдруг обрывал
их: "Ксеб!", "От сиб!" Это было весело, а мечтательные напевы только
оттеняли бьющее через край оживление.
Но он пришел в музыкальный магазин не для того, чтобы рассматривать
свое собственное рондо. Он скоро оставил его. Превосходно изданная партитура
привлекла его внимание. То была симфоническая увертюра некоего Мендельсона к
пьесе "Сон в летнюю ночь". Теперь Фридерик вспомнил, что слышал имя
Мендельсона в театре. Его знали в Берлине, - стало быть, он крупный мастер.
В этом можно было убедиться, рассматривая увертюру. Фридерик не чувствовал
тяготения к оркестру, что очень огорчало Эльснера, но увертюра "Сон в летнюю
ночь" могла поразить любого музыканта. Наследник классических традиций, этот