"Джорж Оруэлл. Казнь через повешение" - читать интересную книгу автора

Виселица находилась в маленьком, заросшем высокими
колючками дворике, отделенном от основного двора тюрьмы. Это
было кирпичное сооружение наподобие сарая с тремя стенами, с
дощатым помостом, над которым возвышались столбы с перекладиной
и болтающейся на ней веревкой. Возле механизма стоял палач -
седой заключенный, одетый в белую тюремную форму. Когда мы
вошли, он рабски согнулся в знак приветствия. По сигналу
Фрэнсиса стражники, еще крепче ухватив узника, то ли подвели,
то ли подтолкнули его к виселице и неловко помогли ему
взобраться по лестнице. Потом наверх поднялся палач и накинул
веревку на его шею.
Мы ждали, остановившись ярдах в пяти. Стражники
образовали вокруг виселицы нечто вроде круга. Когда на
осужденного набросили петлю, он принялся громко взывать к
своему Богу. Визгливо-высокий повторяющийся крик: "Рама! Рама!
Рама!", не исполненный, как молитва или вопль о помощи, ни
отчаяния, ни ужаса, но мерный, ритмичный, напоминал удары
колокола. В ответ жалобно заскулила собака. Стоявший на помосте
палач достал маленький хлопчатобумажный мешочек - такие
используют для муки - и надел его на голову осужденному. Но
приглушенный материей звук все равно был слышен: "Рама! Рама!
Рама! Рама! Рама!" Палач спустился вниз и, приготовившись,
положил руку на рычаг. Казалось, проходили минуты. Снова и
снова, ни на миг не прерываясь, раздавались равномерные крики:
"Рама! Рама! Рама!" Начальник тюрьмы, глядя вниз, медленно
водил тростью по земле; возможно, он подсчитывал крики,
отпустив осужденному лишь определенное число их - может,
пятьдесят, может, сто. Лица у всех изменились. Индусы посерели,
как плохой кофе; один или два штыка дрожали. Мы смотрели на
стоявшего на помосте связанного человека с мешком на голове,
слушали его глухие крики: каждый крик - еще один миг жизни. И
все мы чувствовали одно и то же: убейте же его, убейте скорее,
сколько можно тянуть, оборвите этот жуткий звук...
Наконец начальник тюрьмы принял решение. Резко подняв
голову, он взмахнул тростью. "Чало",- выкрикнул он почти
яростно. Раздался лязгающий звук, затем наступила тишина.
Осужденный исчез, и только веревка закручивалась будто сама по
себе. Я отпустил пса, и он тут же галопом помчался за виселицу,
но, добежав, остановился как вкопанный, залаял, а потом
отступил в угол двора. И, затаившись между сорняками, испуганно
поглядывал на нас. Мы обошли виселицу, чтобы осмотреть тело.
Висевший на медленно вращавшейся веревке осужденный носки
оттянуты вниз - был, без сомнения, мертв.
Начальник тюрьмы поднял трость и ткнул ею в голое
оливковое тело, которое слегка качнулось. "С ним все в
порядке",-- констатировал начальник тюрьмы. Пятясь, он вышел
из-под виселицы и глубоко вздохнул. Мрачное выражение как-то
сразу исчезло с его лица. Он бросил взгляд на наручные часы:
"Восемь часов восемь минут. На утро, слава Богу, все".
Стражники отомкнули штыки и зашагали прочь.