"Свен Ортоли, Никола Витковски. Ванна Архимеда (Краткая мифология науки) " - читать интересную книгу автора

знаменитой, принадлежит вовсе не самому Лоренцу - он утверждает, что
пользовался образом чайки, а вовсе не бабочки. Бабочку же придумал Филип
Мерилиз, организатор конференции, в которой принимал участие Лоренц. Что до
успеха метафоры, то его, по всей видимости, принес бестселлер американского
журналиста Джеймса Глейка "Теория хаоса", где первая глава называлась
"Эффект бабочки". После чего миф о бабочке уже полетел на собственных
крыльях, производя фурор в научно-популярной литературе. В ней можно найти
великое разнообразие бабочек, а также мотыльков, стрекоз и всевозможных
чешуйчато- и жесткокрылых, машущих своими крылами в самых экзотических
местах. В отличие от Африки (обойденной стороной, вероятно, из-за того, что
там хаос - не просто метафора) леса поймы Амазонки и Дальнего Востока
упоминаются наиболее часто, а за ними неизвестно почему следуют Сиднейский
залив и Китайская стена. Встречается даже парижская бабочка, изменившая
климат Парижа, - случай совершенно нетипичный, так как обычная схема
предполагает, что экзотическая бабочка, резвящаяся среди антиподов, вызывает
климатическую катастрофу в каком-нибудь как нельзя более привычном для нас
месте.
Но даже если исключить эту франко-французскую бабочку, можно заметить,
что идеальная схема в точности соблюдается только у американских авторов.
Изучение полусотни "эффектов бабочки", перехваченных в полете французской
или англосаксонской научной литературой, показывает, что все американцы
упоминают Соединенные Штаты, и только один из шести французов упоминает
Францию. Так что "эффект бабочки" воспринимается как преимущественно
американское явление; то же, впрочем, можно сказать и о теории хаоса,
разработка основных приложений которой (главным образом в биологии и
социальных науках) стала частью университетской жизни Америки. Этим
подчеркивается, разумеется, нарастающая американизация науки и
демонстрируется мифологический прием "похищения истории", если пользоваться
выражением Ролана Барта. Объект может стать мифическим, только если он нов,
свободен от исторически обусловленной нагрузки: как хаос, так и "эффект
бабочки" должны были непременно обрести невинность, забыв о своем давнем
происхождении. Пуанкаре, Колмогорова и всех прочих нельзя включать в историю
хаоса. Откуда взяться столь древним предшественникам у "новой науки" Джеймса
Глейка?! Вот почему, тщательно стерев из памяти все европейские и русские
работы по хаосу, американские ученые и журналисты занялись выведением
бабочки, творящей катастрофы исключительно в Америке.
Но, лишившись предшественников в мире науки, "эффект бабочки" оказался
окружен предками из мира литературы - в маленьком тексте Артура Шницлера
"Тройное предупреждение", в романе Джорджа Стюарта "Буря", где один
метеоролог утверждает, что человек, чихнувший в Китае, может вызвать
снегопад в Нью-Йорке, и в рассказе Рэя Брэдбери "И грянул гром", появившемся
в 1948 году. Там повествуется о необычном сафари: охоте на тираннозавра,
организованной в 2055 году некоей фирмой, пользующейся машиной времени.
Чтобы не вносить возмущений в прошлое, чреватых непредсказуемыми
последствиями в будущем, охотники обязаны все время оставаться на
металлических мостках... но герой рассказа Эккельс падает и делает несколько
шагов по грязи. Вернувшись в 2055 год, он обнаруживает, что его страной
правит отвратительный диктатор. Снедаемый тревогой, Эккельс осматривает свои
подметки: