"Свен Ортоли, Никола Витковски. Ванна Архимеда (Краткая мифология науки) " - читать интересную книгу автора

нашего времени", как их называл физик Элвин Вейнберг: ускорителей
элементарных частиц, экспериментальных ядерных реакторов и всевозможных
космических челноков. "Эти устройства, - говорил он, - выражают собой
глубинные ценности и устремления нашей культуры точно так же, как пирамиды и
соборы в прежние времена". Заканчивал он предупреждением - а было это в 1961
году, - в котором упоминались три главных бича Большой Науки: деньги,
средства массовой информации и администраторы. Чтобы получить деньги, нужны
СМИ; чтобы их контролировать, нужна администрация. Отсюда необходимость, с
одной стороны, пользоваться птичьим языком, говоря о будущем, и оправдывать
колоссальные инвестиции ради узкоспециальных результатов - с другой.
"Взрыв" же не столь прозрачен. Прежде всего этот термин
ассоциируется со звуком взрыва, распространяющимся из определенной точки
пространства. Однако теория предполагает, что и пространство и время
рождаются как раз в этот момент; и вообще, как гласит реклама одного
научно-фантастического фильма, "в космосе ваших криков не слышно". В самом
деле, звуковые волны не могут распространяться в пустоте. Но в слове Bang
содержится и успокаивающий нюанс - звуковой барьер[39]. Мы вспоминаем о нем,
глядя, как сверхзвуковой самолет расчерчивает небо белоснежными полосами.
Откуда берутся они, откуда приходит этот грохот? Этого мы не знаем, хотя
образ так привычен. В мире идей образ Большого взрыва не менее привычен и не
менее странен. Раздался он десять, двенадцать или двадцать миллиардов лет
назад? Какая разница...
Ага, а ведь было же и начало! Наука нас этому учит, подтверждает
нам это, и, если выражение "Большой взрыв" содержит в себе скрытую отсылку к
теории, по поводу которой ученые могут многое сказать и многое объяснить,
указывая начало с точностью до 10-43 секунды - точнее не позволяет квантовая
неопределенность, - тем лучше. Что скрывается за этой ширмой, перст
Всемогущего или sensorium Dei[40] милое астрономам, приверженным
"принстонскому гнозису"

Большой взрыв нам хорошо знаком. Это не обедняет его научной
состоятельности, хотя само выражение было парадоксальным образом выбрано
именно в таком духе тем, кто его придумал. В действительности астроном Фред
Хойл "смеха ради" использовал его в серии радиопередач BBC в 1950 году.
Самому Хойлу идея, что Вселенная может родиться и потом раздуваться, как
воздушный шар, на протяжении миллиардов лет, представлялась исключительно
гротескной. Тут он был не одинок. Эйнштейн и сам сделал все для разоблачения
этой гипотезы. В 1917 году, конструируя свою космологическую модель, исходя
из уравнений общей теории относительности, он с сожалением констатировал,
что, с какого конца за них ни брался, всегда приходил ко Вселенной с
расширением. В конце концов, чтобы навязать своей модели статическое
поведение, он приправил ее математически необходимыми ингредиентами,
позволяющими одновременно сохранить принцип относительности и верность
старой идее, насчитывающей не менее двух тысячелетий, о неизменности и
вечности космоса.
Но искусственный прием по определению неубедителен. Положение
усугубилось, когда в 1929 году Эдвин Хаббл показал, что галактики удаляются
от нас со скоростью, пропорциональной расстоянию. Чем они дальше, тем
быстрее удаляются; так возникла идея, что Вселенная расширяется, - идея,
которую Эйнштейн предвидел вопреки самому себе. Но не он направил астрономов