"Хосе Ортега-и-Гассет. Две главные метафоры" - читать интересную книгу автора

Хосе Ортега-и-Гассет.

Две главные метафоры

Перевод Б. В. Дубина, 1991 г.
OCR: Сергей Петров, 14.07.99
Origin: http://www.chat.ru/~scbooks/

К двухсотлетию Канта

Когда тот или иной автор упрекает философию в использовании метафор, он
попросту признается, что не понимает и философию и метафору. Ни один из
философов не избежал подобных упреков[*Заметим, что Аристотель порицал
Платона не с тем, чтобы подвергнуть его метафоры[1] критике, а, напротив,
утверждая, что некоторые его притязающие на строгость понятия, например
"сопричастность", на самом деле всего лишь метафоры]. Метафора - незаменимое
орудие разума, форма научного мышления. Употребляя ее, ученому случается
сбиться и принять косвенное или метафорическое выражение собственной мысли
за прямое. Подобная путаница, конечно же, достойна порицания и должна быть
исправлена; но ведь такого рода погрешность может допустить при расчетах и
физик. Не следует же отсюда, будто математику надлежит изгнать из физики.
Ошибка в применении метода не довод против него самого. Поэзия изобретает
метафоры, наука их использует, не более. Но и не менее.
С боязнью метафор в науке происходит ровно то же, что со "спором о
словах". Чем неусидчивее ум, тем охотнее он считает любую дискуссию всего
лишь спором о словах. И, напротив, до чего же редки эти споры на самом деле!
Строго говоря, вести их способен лишь тот, кто искушен в грамматике. Для
других же слово равно значению. И потому, обсуждая слова, труднее всего не
подменять их значениями. Или тем, что старая логика по традиции именовала
понятиями. А поскольку понятие - это в свою очередь нацеленность мысли на
предмет, споры будто бы о словах - на самом деле дискуссии о предметах.
Разница между двумя значениями или понятиями - иначе говоря, предметами -
бывает настолько мала, что для человека практического либо недалекого не
представляет никакого интереса. И тогда он обрушивается на собеседника,
обвиняя его в пустых словопрениях. Мало ли на свете близоруких, готовых
считать, будто все кошки и впрямь серы! Но точно так же всегда отыщутся
люди, способные находить высшее наслаждение в малейших различиях между
предметами; эти виртуозы оттенков есть всюду, и в поисках любопытных идей мы
обращаемся именно к ним, спорщикам о словах.
Ровно так же неспособный или не приученный размышлять ум при чтении
философского труда вряд ли примет за простую метафору мысль, которая и в
самом деле всего лишь метафорична. То, что выражено in modo obliquo, он
поймет in modo recto, приписав автору ошибку, которую в действительности
привнес сам. Ум философа должен, как никакой другой, безостановочно и гибко
переходить от прямого смысла к переносному, вместо того чтобы костенеть на
каком-то одном. Киркегор рассказывает о пожаре в цирке. Не найдя, кого
послать к публике с неприятным известием, директор отправляет на арену
клоуна. Но, слыша трагическую новость из клоунских уст, зрители думают, что
с ними шутят, и не трогаются с места. Пожар разгорается, и зрители гибнут -
от недостаточной пластичности ума.