"Владимир Викторович Орлов. Распятие и воскресение Татьяны Назаренко (Эссе)" - читать интересную книгу автора

"Журнала мод", любительница острых ощущений, карнавалов, маскарадов,
новогодних ночей, горных лыж, подводной охоты, верховой езды, чуть ли не
амазонка, стрелялось с кем-то в Татьянин день или не стрелялась, и прочее.
Об интересных людях вечно сочиняют легенды. О серых тоже сочиняют, но
скучные или ехидные.) А истинную живопись Назаренко в ее развитии и в ее
совокупности знали человек двадцать-тридцать. Ну пятьдесят. Я в их число не
входил. Увидел лет пятнадцать назад репродукции "Казни народовольцев" и
"Моих современников" и стал за творчеством Т.Назаренко следить.
Случай с Назаренко не какой-то особенный и удивительный. Вовсе я не
хочу выделить ее судьбу из сотен судеб. Просто удивительно положение
художника (возьмем живописца) в нашем обществе и культуре. Постыдное для
общества. Надо иметь "выслугу лет" или возраст ближе к пенсионному (неважно,
хороший ты художник или плохой, на этот счет указующий перст у времени),
чтобы получить возможность открыть себя публике или, если хотите, народу. То
есть право на персональную выставку. Может, для самих художников это дело
привычное и говорить о нем - дурной тон, но для людей со стороны, зрителей,
все это странно. В литературе, выходит, проще? И без итогового собрания
сочинений, по публикациям можно понять, что за писатель перед тобой. И был
самиздат. Конечно, и в нашем деле есть несокрушимые стены, надзирающий глаз,
прессы и гнеты, унижения, интриги, очереди и досады, но не четверть же века
надобится для выхода к широкому читателю (естественно, при "мягком" климате
эпохи). Причем Назаренко из мастеров относительно удачливых. На чей-то
взгляд, может, и баловень судьбы. Да и напор свойствен ее натуре. Однако со
дня ее дебюта до большой личной Московской выставки прошло двадцать три
года. Очень мы прохладны и высокомерны к своим талантам. Сейчас мы по рельсу
колотим, возмущаемся тем, что возведенных временем в классики десятилетиями
не выставляли, а работы их, ценой ныне в миллион, раздаривали или
расторговывали за копейки. Не придется ли лет через двадцать ахать и
выклянчивать для выставок в Москве из музеев Нью-Йорка, Франции, Западной
Германии полотна и скульптуры нынешних "гадких утят"? А сами-то где мы были
и где мы есть? И в наши дни страна может потерять существенную часть своего
художественного клада. Лучшие галереи наши либо на ремонте (заодно с
библиотеками, театрами, консерваторскими залами), либо они для современных
работ - запасники. У нас просто нет музеев современного искусства. Ни
чужого, ни своего. Стыдно. Миллионер П.Людвиг (ФРГ), промелькнуло в печати,
хозяин многих бывших московских и ленинградских полотен (в их числе и работ
Назаренко), намерен такой музей в Москве устроить. Какая же мы, выходит,
бестолковая и безрадостная провинция! И не в нашем ли городе жили Третьяков,
Щукин, Морозов, Цветаев?


3

Но, может быть, тут отражение жизненной правды? Что людям сейчас до
каких-то холстов, гобеленов, фигурок из бронзы или гипса? Среди живописцев
ли искать властителей дум? Да и когда они ими были в последние полвека?
Теперь-то и вовсе публика читает, читает, ну еще и слушает. Приключения с
подпиской прошлой осенью вызвали досаду, волнение в умах, страхи: не конец
ли гласности, не сказано ли нам: "Обходитесь без мяса, обойдетесь без
слова"? "Не обойдемся!" - прозвучало ответом. (А летом к слову добавилось и