"Владимир Орловский (Грушвицкий). Из другого мира ("Чудеса и диковины", 1992, N 1)" - читать интересную книгу автора

- Неужели вы никогда не испытывали ее зова?
Девушка молчала, и в наступившей темноте не видно было ее лица. Это
мучило его, но он не мог уже остановиться и опять, словно с горы
разбежался, как давеча, в разговоре о своих работах.
- Нина Павловна, наша встреча с вами - конечно, случайность, которыми
полна жизнь, и мне жутко подумать, что наши дороги, скрестившись, быть
может, уже больше не сойдутся.
- Почему же? - как-то неуверенно спросила Корсунская, слегка касаясь
его руки. - Можно, будучи разделенными сотнями верст, работать над одним и
тем же и обмениваться мыслями...
- Я не об этом, - и голос Мешканцева задрожал, - я завидую не доктору
Фаусту немецкой легенды, а Фаусту тайного советника, господина Гете...
Девушка отодвинулась вдруг, и голос ее зазвучал чужим, далеким:
- Дмитрий Александрович, неужели и вы о том же? - Было слышно, как
хрустят пальцы заломленных рук.
- И я? Но что же делать? Мне кажется, что я всю жизнь ждал этой
встречи, искал именно вас...
- Не надо, ради бога, не надо... Мне было бы так больно, если бы
омрачилось то светлое, что связало нас за эти дни...
Простите меня, голубчик, но я... не гожусь в Маргариты. Я не знаю, как
вам сказать... Во мне нет струи, которая могла бы отозваться на этот
зов... Я - пустая...
- Безлюбая? - повторил машинально Мешканцев когда-то слышанное слово.
- Да, безлюбая... Нельзя служить сразу двум господам. Мой уже выбран
раз и на всю жизнь. А относительно вас...
- Не надо, - заговорил теперь Дмитрий Александрович, и папироса его
ярко вспыхнула, освещая бледным пятном жестко сжатые губы. - Будем
считать, что этот разговор кончен.
- Вы сердитесь? - спросил из темноты голос, дрогнувший теплыми нотами.
- Нет, Нина Павловна, - ответил он угрюмо после некоторого молчания, -
оставим это, и пусть все будет, как было.
Возвращались они молча, и Мешканцеву казалось, что пылающий Орион
померк в высоте.
Дмитрий Александрович не вернулся к себе, а прошел в лабораторию, где
он обычно работал вечерами, когда кончалась заводская кутерьма.
- Она права, - думал он, пуская в ход бездействовавшие приборы, -
остается одно: работать, работать без передышки!


Два дня прошли спокойно. С Корсунскою он виделся на заводе, все время
на людях и не искал встреч наедине. Она была все такая же сосредоточенная,
углубленная, и только иногда в глубине глаз ее он читал как-будто немой
вопрос.
На третий день вечером странные явления возобновились. Опять лампочки
сияли цветными кругами в сероватом тумане. Опять метался Мешканцев по
лаборатории, чувствуя у себя за спиною, то тут, то там, в темнеющих углах
или совсем рядом притаившееся нечто, невидимого посетителя, наполняющего
своим присутствием просторную комнату.
Стиснув зубы, он сидел на своем месте, у аппарата, и продолжал работу,
решив пересилить свои нервы и закончить начатую серию опытов. Но это