"Владимир Орешкин. Нино, одинокий бегун." - читать интересную книгу автора

и дверьми, никому не подчиняясь, кроме собственного хотения?
Рассматривая тлеющие угли, где огонь, спрятавшись, раскалённо мерцал в
сгоревшем дереве, я пытался разобраться в себе и никак не мог понять то
смутное, что бередило душу, не позволяя кинуться к дверям лабораторий,
выискивая дело по вкусу, чтобы за оставшиеся недели выбрать подобие
профессии.
Я твердо решил бежать, - но на этот раз не в лес, не в дикую
законсервированную природу, а в самую гущу людей, в какой-нибудь крупный
город, где так же трудно обнаружить человека, как и в лесу.
Я снисходительно посматривал на медиков, регулярно обследовавших мой
организм, изучавших меня, наверное, до молекул, на психологов, упрямо
корпевших, пытаясь добраться до только одним им ведомых истин.
- Когда вы остались в лесу один, в незнакомой обстановке, испытывали ли
чувство страха? "Смогли бы вы убить человека?" Какую профессию считаете
достойной себя?..
Однажды я сам спросил одного из них, такого же, как остальные, - они
казались на одно лицо:
- Я вам нравлюсь?
Вопрос привел его в восторг, он принялся строчить в записную книжку,
потом, не ответив, вскочил и, забыв прикрыть за собой дверь, убежал.
Минут через пятнадцать ко мне явилась целая делегация во главе с
какой-то знаменитостью, седеньким морщинистым старичком. Они окружили
меня, пошептались, старичок выступил вперед и прогнусавил:
- Как вы ощущаете понятие интереса? Оно абстрактно или связано с
определенными представлениями?
Я не захотел разговаривать, проявив крайнюю нетактичность, - отвернулся
от старичка и уставился на поленья...
Товарищи по Центру - с ними я встречался в столовой - разговаривали
только об испытаниях, которые должна устроить им комиссия, и о профессии,
которую избрали.
Пит Бар не переставая мурлыкал под нос гимны. Рентой несколько раз
пытался рассказать, как увлекателен мир атомного ядра, где скопления
мельчайших частиц образуют подобия галактик и понятие величин превращается
в абсурд. Раус рисовал на салфетке химические формулы и закатывал глаза
кверху, запоминая их. Я удивлялся, как он в подобной сосредоточенности
ухитряется попадать вилкой в рот.
Даже засмотрелся однажды, как он это ловко делает, словно артист. Я бы
так не смог.
Пользуясь тем, что нас за столом было только двое, я спросил:
- Послушай, Раус, зачем ты выбрал химию? Есть же другие, не менее
интересные науки?
Он отвлекся от салфетки и снисходительно посмотрел на меня.
- Во-первых, нравится, - загнул он палец. - Во-вторых, область, которой
я занимаюсь, по моим подсчетам, может дать коэффициент не ниже "семидесяти
двух".
- Так это же липа, - рассмеялся я. - Будешь жить в монастыре и делать
вид, что что-то из себя представляешь?
- Я буду в монастыре, - обиделся он, - а вот где будешь ты?..
Да, на самом деле, где буду?.. Я поражался собственной
легкомысленности. Вместо того чтобы всерьез задуматься о будущем,