"Хуан Карлос Онетти. Лицо несчастья " - читать интересную книгу авторамелочей, ставших теперь как бы ее символом... Я почувствовал, что люблю ее,
и ее печаль начинала разливаться во мне. - Да так, - ответил я. - Нет корабля, нет и праздника. - Нет праздника... - повторила она по слогам. Во мраке я едва различил ее улыбку, белоснежно-недолговечную, как пена на гребнях маленьких волн, бивших рядом о берег. Внезапно она поцеловала меня; целоваться она умела, я ощутил ее горячее, мокрое от слез лицо. Велосипед я, однако, из рук не выпустил. - Нет праздника, - снова повторила она, теперь наклонив голову, прижавшись к моей груди. Голос ее стал еще более неясным, почти гортанным. - Мне надо увидеть твое лицо. - И она опять повернула его к лунному свету. - Мне надо было знать, что я не ошиблась. Понимаешь? - Да, - солгал я; тогда она, взяв велосипед у меня и сев на него, описала большой круг по мокрому песку пляжа. Вернувшись, она положила свою ладонь мне на затылок, и так мы пошли к отелю. Минуя скалистые уступы, мы свернули к лесу. Никто никого не вел. Мы оба остановились у первых сосен, она выпустила велосипед из рук. - Лицо. Хочу видеть твое лицо. Не сердись на меня, - умоляла она. Я покорно повернулся к луне, к только что появившимся на небе облакам. - Ну, что-нибудь, - прозвучал ее странный голос. - Хочу, чтобы ты сейчас сказал мне что-нибудь. Все равно что. Прижав ладони к моей груди, она встала на цыпочки, чтобы приблизить свои по-детски чистые глаза к моим губам. - Люблю тебя. Но это ничему не поможет. Это тоже форма несчастья, - произнес я спустя мгновение, выговаривая слова почти так же медленно, как И тогда девушка прошептала так, будто была моей матерью: "Бедный ты мой" - своим необычным голосом, но теперь нежно и покровительственно; от поцелуев мы оба скоро обезумели. Я помог ей скинуть одежду, и мне было подарено то, чего я вовсе не был достоин: лицо в блесках лунного света, искаженное рыданием и счастьем, и ошеломляющая несомненность того, что я у нее первый. Мы сидели на влажных камнях недалеко от отеля. Луна была затянута облаками. Она стала бросать камешки, иногда они долетали до воды, и в тишине раздавался громкий всплеск, иногда падали совсем рядом. Казалось, она не обращала на это никакого внимания. История моей жизни была нелегкой, но вполне ясной. Я вел рассказ со всей серьезностью, исступленно решив говорить, не заботясь о том, поверит она мне или нет. Прошлое утрачивало свой прежний смысл и могло отныне получить любой, какой она захочет ему придать. Конечно, я поведал о моем погибшем брате; но теперь, с этой самой ночи, как бы острием пронзив все последние дни, девушка вдруг превратилась в главное действующее лицо моего рассказа. Я чувствовал ее рядом, слышал, как она время от времени произносит "да" своим глуховатым, словно плохо поставленным голосом. И было трудно представить, что существуют годы, разделяющие нас, и искренне опечалиться; трудно сохранить отчаянную веру в могущество слова невозможно и обнаружить свой тайный страх перед неизбежными битвами. Мне не хотелось задавать никаких вопросов, а ее реплики, звучавшие порой невпопад, тоже не требовали каких-либо признаний. Одно было совершенно ясно: девушка освободила меня от призрака Хулиана, а |
|
|