"Хуан Карлос Онетти. Лицо несчастья " - читать интересную книгу автора

мелочей, ставших теперь как бы ее символом... Я почувствовал, что люблю ее,
и ее печаль начинала разливаться во мне.
- Да так, - ответил я. - Нет корабля, нет и праздника.
- Нет праздника... - повторила она по слогам.
Во мраке я едва различил ее улыбку, белоснежно-недолговечную, как пена
на гребнях маленьких волн, бивших рядом о берег. Внезапно она поцеловала
меня; целоваться она умела, я ощутил ее горячее, мокрое от слез лицо.
Велосипед я, однако, из рук не выпустил.
- Нет праздника, - снова повторила она, теперь наклонив голову,
прижавшись к моей груди. Голос ее стал еще более неясным, почти гортанным. -
Мне надо увидеть твое лицо. - И она опять повернула его к лунному свету. -
Мне надо было знать, что я не ошиблась. Понимаешь?
- Да, - солгал я; тогда она, взяв велосипед у меня и сев на него,
описала большой круг по мокрому песку пляжа.
Вернувшись, она положила свою ладонь мне на затылок, и так мы пошли к
отелю. Минуя скалистые уступы, мы свернули к лесу. Никто никого не вел. Мы
оба остановились у первых сосен, она выпустила велосипед из рук.
- Лицо. Хочу видеть твое лицо. Не сердись на меня, - умоляла она.
Я покорно повернулся к луне, к только что появившимся на небе облакам.
- Ну, что-нибудь, - прозвучал ее странный голос. - Хочу, чтобы ты
сейчас сказал мне что-нибудь. Все равно что.
Прижав ладони к моей груди, она встала на цыпочки, чтобы приблизить
свои по-детски чистые глаза к моим губам.
- Люблю тебя. Но это ничему не поможет. Это тоже форма несчастья, -
произнес я спустя мгновение, выговаривая слова почти так же медленно, как
она.
И тогда девушка прошептала так, будто была моей матерью: "Бедный ты
мой" - своим необычным голосом, но теперь нежно и покровительственно; от
поцелуев мы оба скоро обезумели. Я помог ей скинуть одежду, и мне было
подарено то, чего я вовсе не был достоин: лицо в блесках лунного света,
искаженное рыданием и счастьем, и ошеломляющая несомненность того, что я у
нее первый.
Мы сидели на влажных камнях недалеко от отеля. Луна была затянута
облаками. Она стала бросать камешки, иногда они долетали до воды, и в тишине
раздавался громкий всплеск, иногда падали совсем рядом. Казалось, она не
обращала на это никакого внимания.
История моей жизни была нелегкой, но вполне ясной. Я вел рассказ со
всей серьезностью, исступленно решив говорить, не заботясь о том, поверит
она мне или нет.
Прошлое утрачивало свой прежний смысл и могло отныне получить любой,
какой она захочет ему придать. Конечно, я поведал о моем погибшем брате; но
теперь, с этой самой ночи, как бы острием пронзив все последние дни, девушка
вдруг превратилась в главное действующее лицо моего рассказа. Я чувствовал
ее рядом, слышал, как она время от времени произносит "да" своим глуховатым,
словно плохо поставленным голосом. И было трудно представить, что существуют
годы, разделяющие нас, и искренне опечалиться; трудно сохранить отчаянную
веру в могущество слова невозможно и обнаружить свой тайный страх перед
неизбежными битвами. Мне не хотелось задавать никаких вопросов, а ее
реплики, звучавшие порой невпопад, тоже не требовали каких-либо признаний.
Одно было совершенно ясно: девушка освободила меня от призрака Хулиана, а