"Анатолий Онегов. Рыбацкие мотивы (Рыболов-спортсмен. Альманах. Вып. 41) " - читать интересную книгу автора

Там и хариус, быстрый яркий.
Пятнистая спинка хариуса теряется среди гальки. Рыбка замирает и
ждет... Струя обносит камень и крутит мимо. Бросок - и в струе расплывается
неровный, вытянутый рекой круг... И опять крутит струя, а серая пятнистая
спинка хариуса снова сливается с мелкими камушками.
Хариуса ловить интересно. Мне всегда кажется, что я выкидываю из воды
на песок не рыбок, а узкие кусочки серебра, живого и быстрого. И всегда
немного жалко эту драгоценность, и, наверное, поэтому я редко спускаюсь
вниз по реке, к камням. А может быть, я не спускаюсь туда еще и потому, что
меня больше тянут к себе плесы и хищные щучьи пасти.
От каждой щуки я оставляю себе левую косточку нижней челюсти. Я не
ловлю много - ведь одной щуки мне вполне хватает на день. Но я хочу поймать
самую большую здешнюю щуку. Я уже представляю себе ее. Она сразу остановит
мою блесну. Я обязательно подумаю, что это бревно или коряга, хотя дно
омута чистое. Потом "бревно" оживет, повернет от меня направо и, будто по
течению, мягко и уверенно пойдет вниз.
Самую большую здешнюю щуку я так и не поймал. Вот и сейчас, в вечерних
сумерках, возится она под ольхой, - наверное, от этого чуть-чуть
покачивается низкий и зыбкий берег, а вслед за ним кивает вершинкой и
ольха...

Плотва на хлеб

Первую свою плотву я поймал на хлеб, на продолговатый катышек,
пахнующий ржаным тестом и подсолнечным маслом. Этот катышек прятал в себе
весь крючок целиком, вместе с цевьем, и казалось, что никакая рыба, живущая
в нашем пруду, не сможет взять в рот столь громоздкую насадку. Но плотва,
хорошая, большая, тяжелая, все-таки соблазнилась моим угощением...
О том, что в нашем пруду живет такая большая плотва, я даже не
предполагал. Каждый день с утра пораньше я приходил к плотине и ловил здесь
окуней на крохотных карасиков. Эти карасики-зернышки водились в
заболоченных ямках-озерках, неподалеку от пруда, мы вылавливали их
небольшим подъемником, сделанным из старой металлической сетки, и,
заполучив таких живцов-крошек, были вполне уверены, что всегда вернемся
домой с окунями. Правда, окуни, соблазнившиеся чуть приметными в воде
карасиками, тоже не принадлежали к разряду солидных рыб, но все равно
полтора-два десятка таких полосатых окуньков да еще в придачу к ним щуренок
размером с карандаш считались по нашему пруду неплохой добычей.
Наверное, так и сопутствовала бы нашему пруду слава пустяшного
водоема, если бы на его берегу не появился однажды пожилой рыболов с
небольшим ведерком и двумя очень длинными и очень тонкими удилищами.
Первое, что показалось нам странным в этом рыболове, - его снасть:
удилища у него были бамбуковые, но почему-то не желтого, а коричневого
цвета. Такого темного бамбука мы еще не видели, а потому и насторожились.
Ну, а когда загадочный рыболов при нас подвел к берегу плотвицу размером
эдак с ладонь взрослого мужчины, мы чуть не ахнули от удивления: "Как же
так?! Такая рыба в нашем пруду?!"
Может быть, и дальше удачливый рыболов оставался бы для нас загадкой
вместе со своими странными удочками и счастливым ведерком, наполненным
каждый раз часам к десяти утра крупными серебряными рыбами, если бы один из